Штурмовики низко проносились над пришвартованными кораблями и баржами, набитыми пассажирами, и без колебаний сбрасывали на них бомбы. Иногда они промахивались, но судов на реке было столько, что большинство бомб попадали в цель, и какая-нибудь лодка взрывалась веером осколков и людских тел. Это был настоящий расстрел, и Джо Херст думал, что вряд ли кому-нибудь из них удастся уцелеть.
— Я не поеду, — откровенно сказала Мимс Тарноу. — Вы сумасшедший уже потому, что предлагаете это. У нас здесь дети!
Она посмотрела на него с ненавистью, обняв одной рукой сына, как будто Херст хотел сделать его пушечным мясом. Он не ответил Мимс, его взгляд был сосредоточен на небольших судах, до отказа заполнивших порт. Увидеть «Милуоки» было невозможно — пароход был слишком далеко в устье. Он надеялся, что капитан их ждет.
Тем утром он привез Салли Кинг на своем «бьюике» в Бордо. Мимс и остальные американцы последовали за ними, ругая приказ Херста оставить свои машины и багаж на попечение консула Ноакса, чтобы отправить их через океан позже. Херст велел Пети слить топливо из баков всех машин, как только они будут припаркованы около консульства. Ему нужен был бензин, чтобы отправить Буллиту в Париж.
— Спорю на что угодно, Ноакс продаст наш «Крайслер» немцам, — язвительно сказала Мимс Тарноу своему мужу Стиву. — Может, лучше остаться?
— Мимс, — вставил Херст. — если вы не хотите пообедать здесь вместе со всей немецкой армией, прекратите жаловаться и садитесь на судно.
— Что такого ужасного в этой немецкой армии? — ответила Мимс. — Не мы же с ними воюем. Мы всего лишь невинные свидетели.
— Скажите это бомбардировщикам, — пробормотала Салли.
Одно из плоских, похожих на баржу, судов пришвартовалось к каменному причалу перед кафе, где они все столпились. На носу судна, словно резная фигура для украшения корабля, стоял не местный рыбак, а настоящий моряк в белой униформе, и на его груди красовалась надпись «Милуоки».
— Слава Богу, — произнесла Мимс. — Наконец-то появился хоть кто-то, кто знает, что делать.
Она схватила своего сына за плечо и три чемодана из ее обширного багажа и поспешила вперед. Остальные американцы последовали за ней.
Херст осторожно обнял Салли, так как ее рука была в гипсе, и сказал:
— Пора.
— Нет, — ответила она.
— Так надо.
— Откуда ты знаешь? — в гневе она повернулась к нему. — В прошлый раз, когда ты сказал, что мне надо сесть на корабль, ты ошибся. Я устала быть благоразумной. Я устала делать то, что мне говорят. Я изменилась.
Тут воздух прорезал свист бомбы. В сотне ярдов вверх по реке набережная взорвалась градом камней и обломков дерева. Баржа покачнулась от набежавшей волны, все закричали.
— Иди! — закричал Херст, толкая Салли в руки матроса. Стив Тарноу и еще двое перепрыгнули все увеличивающееся расстояние между набережной и баржей, под весом их тел баржа опасно накренилась. Матрос отступил назад, держа Салли, и оба они исчезли в массе людей, заполнявших нос судна. Тарноу удержал равновесие и потянулся к швартову.
Херст бросил ему конец веревки. Он помахал на прощание.
Вдруг он увидел Салли, ее лицо было белым, ее взгляд был прикован к нему. Он не сказал ей, что остается.
Она отчаянно выкрикивала его имя. Матрос с «Милуоки» взял ее за здоровую руку, но она рванулась вперед, освобождаясь, и бросилась к корме.
Херст понял, что она собирается делать.
— Салли, нет! — закричал он. — Нет!
И в первый раз с тех пор, как они встретились, она его не послушала и прыгнула.
Жолио проснулся, когда последняя американская машина покинула Луденн.
Бледное пятно солнечного света на потолке и скомканная простыня, которой он укрывался. Место, где спала Нелл, было пусто. Он коснулся простыни — она была холодной.
Он оделся и вышел из комнаты. Нельзя, чтобы его здесь нашли, слуги или другие постояльцы — Альер и Сумасшедший Джек. Он не знал, в чем причина этого импульса, хотел ли он защитить себя или Нелл, себя или Ирен.
Он тихо спустился по мраморной лестнице и пошел на звуки голосов, доносившихся из кухни.
Это было помещение в старомодном стиле с дубовыми столами и голыми белыми стенами: когда-то здесь кипела работа, не то что теперь. Он подумал, а часто ли сюда приходила Нелл, и почему она сочла подходящим устроить графа здесь. Сумасшедший Джек чувствовал себя как дома, опершись на стол локтями и глядя на расстеленную перед ним карту Бордо. «Оскар» и «Женевьева», заряженные, лежали рядом.
— «Брумпарк» сейчас пришвартован у набережной Бордо, — произнес граф. — Я хочу привести вверх по Жиронду сюда, в Луденн, небольшое судно и, когда стемнеет, перенести туда наши емкости с водой. Не хотелось бы, чтобы бомбардировщики застали нас за переноской каких-то подозрительных вещей.
— Какие бомбардировщики? — спросил Жолио, стоя в дверном проходе.
Три головы разом повернулись в его сторону. Нелл улыбнулась своей таинственной улыбкой, но он не смог распознать ее под взглядом стольких глаз сразу.
— Вы здесь! — воскликнул Альер и встал со своего места. Только он один побрился сегодня утром и выглядел подчеркнуто опрятным. — Признаюсь, я и не надеялся на это, Жолио. Где фон Галбан и остальные?
— В пути. Я приехал прямо из Дордонь. Я оставил жену в санатории, который вы нашли.
— Бедная женщина, — произнес Сумасшедший Джек. — Жуткий кашель. Туберкулез?
Жолио кивнул:
— У вас уже есть план?
— Да, есть. Я привожу сюда судно, пока вы и Альер сторожите емкости и ждете подкрепления. «Брумпарк» выходит на рассвете, капитан никого ждать не будет. Надеюсь, ваши ребята справятся.
— Где вода? — спросил Жолио.
Той страстной ночью он ни разу не вспомнил о поводе своей поездки, и так и не спросил Нелл, надежно ли она спрятала его драгоценный груз. Теперь он очнулся от своих снов, и ему казалось, что та ночь ему лишь привиделась.
— Именно по этой причине мы устроили наш Военный совет на кухне, — тихо сказала Нелл. — Пойдемте. Я покажу.
Она зажгла масляную лампу и провела их через дверь в дальнюю часть кладовой.
— Все погреба в Луденн связаны между собой под землей. Эти ступеньки ведут в главный погреб замка, где мы храним бутылки, которые не собираемся продавать, те, которые были положены туда отцом и дедом Бертрана.
— А портвейн есть? — вдруг с интересом спросил Сумасшедший Джек.
— Почти нет. Зато есть очень хороший «Лафит», — ответила Нелл сухо. — Если нам повезет этим вечером, я открою одну бутылочку. Джентльмены?
Они последовали за одиноким светом ее лампы вниз, в сводчатые недра замка, холод тут же пробрал Жолио до костей. Они шли вперед, проходя одну темную нишу за другой, наполненную пыльными бутылками. Один раз им встретился отпечаток следа чьей-то ноги, и Жолио представил себе мышь и ее нору среди урожая пятидесятилетней давности. Тишина и спертый воздух напомнили ему склеп, и он понял, почему Нелл любила Луденн, почему он имел священную власть над ней. Это был ее храм, ее хлеб и вино. В ее занятии с ним любовью прошлой ночью тоже был свой ритуал, подумал Жолио, они не говорили об этом, но оба понимали, что это могло быть в последний раз.
Неожиданно коридор стал шире, свет фонаря стал ярче.
— Это выход из бродильни, — сказала Нелл. — Он соединяется с туннелем, ведущим из дома. Если мы пойдем дальше, впереди вы увидите ворота шлюза.
Массивные бочки, пахнущие поджаренным хлебом — Жолио узнал новое дерево, за которое она заплатила целое состояние, чтобы привезти их из Парижа. Из-за рядов бочек доносился шум реки. Спуск вел к люку с железной решеткой.
— В устье бывают приливы и отливы, — сказала Нелл. — Эти ворота могут быть открыты только при низком уровне воды. И поэтому вам надо подождать до темноты.