— Ой, прости, я имела наглость снять с себя одежду здесь же, — отпив чаю, ответила девушка. — Я повесила ее сушиться, — и указала на ткани, что весели рядом с печью на стульчиках, создавая детские девчачьи шалаши для игр.
Так и не собрав свой разум воедино, и где-то подсознательно переживая теперь за свои раритетные стулья, Чача просто протянула девушке махровый халат и полотенце, на что Шампанское очаровательно улыбнулось:
— Ммм, они восхитительно мягкие! Из овечьей шерсти с твоей родины, не так ли?
— Ддда, — слегка заикаясь ответила грузинка.
— Я ни разу там не была, но говорят там прекрасно, — продолжила тему блондинка.
— Да, — более уверенно ответила Чача.
— Ты скучаешь по дому?
Чтобы не стоять и вести пустые светские разговоры, хозяйка прошла к печке и немного растормошила дрова.
— Несомненно, думаю, как и ты по своей, — ответила Чача.
— Ну не совсем, — призналась Шампанское, отпив еще чая, — я предпочитаю свободу привязанности.
Грузинка до конца не понимая, повернулась к ней.
— Ну Франция твоя родина, неужели тебя не тянет обратно в Лангедок14? — удивилась хозяйка.
— Нет, — улыбнулась та, — меня тянет на Палм-Бич, Гоа, иногда даже в Монте-Карло и ряд других стран и городов, но почему-то домой редко. Хотя Лазурный берег все еще свеж в моих бурных воспоминаниях, — а помолчав чутка, спросила. — А как Сидр? Он скучает?
Чача призадумалась. С одной стороны, отвечать за своего мужчину она не бралась, но с другой, она подозревала, что ее возлюбленный более грустен порой именно по этой причине.
— Думаю, да.
И женщины замолчали на минуту-другую. Пока Чача посмотрела на часы и не взволновалась: пора было срочно готовить завтрак, но не при гостье же это делать.
— Ты пришла к нам просто нас проведать или… — начала она издалека.
Шампанское слегка насупила брови. Было видно, что разговор ей не по душе, но она и впрямь не могла более злоупотреблять гостеприимством не очень при этом гостеприимной Чачи.
Отпив еще немного чая, она сказала:
— У меня дурные предчувствия.
Хозяйка дома не стала ничего говорить, надеясь, что Шампанское сама пояснит смысл своих слов, что в принципе та и сделала.
— Я видела сон. И мне снилась смерть.
Итак, господа, дайте мне раскрыть еще одну тайну сей книги: у Шампанское — легкой и очаровательной — порой раскрывается дар ясновидения. То бишь изредка, но метко она может рассказать вам грядущие события. Сама она ненавидит этот дар, ибо нести крест сумасшедшей никому не в радость.
— Сон? — иронично переспросила Чача.
— Да. И не смотри так на меня, — взмолилась девушка. — Я сама понимаю, как смешно это звучит, но ты же знаешь, что не спроста. На пустом месте я не пришла бы к тебе.
А вот это действительно было интересно, ведь Шампанское никогда не удостаивала чести посетить их дом, чаще появляясь в бурном богемном обществе.
— Ну что ж, и о чем был сон? — Чача понимала, что чем быстрее они решат этот вопрос, тем быстрее у нее будет возможность наверстать упущенное время для приготовления завтрака для любимого.
— Мне снилось… мне снилось, что Суррогат убьет Сидра, — выговорила все же она.
Чача не знала, как реагировать на это.
— И ты пришла сюда защитить его? — посмотрев вновь на кухонные часы спросила она.
— Нет, — покачала головой Шампанское, встряхивая уже высохшие кудряшки, — это произойдет не здесь.
— Да? И где же?
— В каком-то каменном ветхом доме. Там горит огромный камин… каменный дом, овитый плющом… была глухая ночь. Сидр читал письмо, его всего трясло. А потом он упал с пустыми глазами, — сумбурно изложила свои видения девушка.
— А при чем тут Суррогат?
— Я не знаю. Просто я слышала его смех. Ну ты же знаешь, как красиво он смеется, так раскатисто, — нет, Чача этого не знала, с счастью, — и я лишь мельком видела его. То есть я убеждена, что видела его во сне. И то, что все это его дело рук… Короче, я не могу всего этого тебе показать, и донести толково… ну ты же поняла меня, не так ли? — как-то жалобно посмотрела она на Чачу.
Та кивнула и уже в который раз посмотрела на часы.
— Спасибо, что сообщила столь ценную информацию, — как бы подытоживая их встречу, сказала она.
14
Лангедок — историческая область на юге Франции, где в 1531 году бенедиктинские монахи из Аббатства Сен-Илер недалеко от Лиму создали впервые в мире игристое