Конечно было много еще колоритных представителей алкогольного мира, таких как шарлатан-факир Фени, родом из прекрасной Индии, в котором умещались все ее краски и традиции. Ах, как он заливал на санскрите свои великие легенды из Махабхарата, аж заслушаешься! Так же Соджу, что так любит говорить о своей родине Корее, о ее тонкости манер и о том, как она изящно вмещает в себе культуру традиционную и современную.
О коллегах и друзьях данной компании можно говорить долго, описывая их черты характера и привычки, но вернемся же, дамы и господа, к тем, кто все же соизволил раздеть сегодня с нами круглый стол.
— О, Виски, Вы так остроумны, — гнула свою палку Красное Вино, в то время как ее сестра уже изящно положила свою ладонь на плечо Коньяка, давай всем знать, что он занят как минимум на этот вечер.
— А мне нравятся Ваши истории, что вы привезли из дикого запада, — воздушно вставила свое слово Шампанское, — никогда не забуду образ апачей и чероки, что столь красочно вы описали в прошлую нашу встречу, — за что поймала взгляд полный ненависти и зависти от Красного Вина.
— О, дамы, это было так давно, — за скромничал Виски, — боюсь, я уже не тот рассказчик, что был прежде.
— Боги, когда черт возьми вы перестанете лобызать друг перед другом? — взорвалась Ром, — мой корабль отчалит уже к полуночи с рабами, а вы тут развели Санта- Барбару.
За что любили Ром в этой компании мужчины, так именно за это — ее прямолинейность была сродни мужской. Пылкие фразы, порой и слегка преувеличенные, и долгие разговоры о прекрасном были ее прямой противоположностью.
— Что ж, друзья, — по-отцовски начал самый старый из собравшихся Самогон, — коль уж никто больше к нам не явился, пора и впрямь переходить к делу.
— Дядюшка, куда вы-то торопитесь? — притормозил его Ёрш, видимо еще всласть не наслушавшийся местных историй и перепалок, что его веселили.
— Слышь ты, отморозок, тебе бы помолчать, когда старшие разговаривают, — привстала Ром, давая знать, что готова влезть в драку хоть в эту же минуту.
— Не стоит, Ром, — оттянула ее Шампанское, вовремя благотворно повлияв на эту погубленную душонку.
Итак, мы здесь все собрались по одному очень важному вопросу, — начал было вновь свою речь Самогон, но…
В этот момент вновь зазвенел колокольчик и в бар зашла та, кого воистину никто не ждал. Мартини. Прославилась она в этом обществе своей двуличностью, циничностью и туда же можно приплести алчность. Она никогда не скупилась использовать других в своих корыстных целях. Хитрость и проворство были её коньком, и все присутствующие знали это, поэтому едва она удостоила каждого надменным взглядом и развалилась вальяжно на стуле, прикурив сигарету, никто не посмел поздороваться.
— Мальчики, — выдыхая едкий дым, обратилась она, намеренно не обращая внимания на женский пол, — продолжайте. Она говорила так уверенна, будто все это время присутствовала здесь и лишь невзначай перебила кого-то.
Гражданин Самогон выждал ещё с минуту, как дань причастности к основному составу и сказал:
— Мартини, мы не ждали твоего прихода, но рады, — все знали, как и сама эпатажная блондинка, что это наглая ложь, но в конфликт спутать некто не спешил. Ром было привстала в один момент, но жёсткая рука Шампанского попридержала вожжи в лице подруги.
Мартини ничего ответила, лишь ехидно улыбнувшись. Сам же старик немного смутился, не сколько потому, что он был далёк от этого модного мира с их жестокими играми, сколько понимал, что теперь ему придётся взвешивать каждое произнесенное слово, дабы не разжечь костёр слухов и скандала.
— Что ж, — прочистил он горло, — как я уже начал, собрались мы здесь, д… — он хотел добавить «друзья», но осознал, что этому разношёрстном коллективу вообще ни разу не подходило это понятие, поэтому запоздало заменил его на…, — дорогие, из-за возникшей проблемы с мистером Суррогатом.
— Этот чёртов сурикат ещё жив? — высказалась Ром, отчего хихикнули все, кроме самого Самогона и Мартини, которые продолжали смотреть друг на друга как хищник и жертва. Не стоит, думаю, уточнять, кто какое занимал место в этой системе.