— Как ваша хозяюшка? Давеча на кухне ее видал — цветет!
— Да, тряпки постирала, стопочкой сложила и на работу пошла! Машинка-то у нас стиральная сломалась, вот она в тазике и полоскалась.
— Да? Как интересно, а я и не заметил.
Все, конечно, наш сосед заметил, но он старался поддерживать разговор, чтобы не привлекать лишнего внимания к тому факту, что угощений на блюдце стало меньше, а его улыбка шире.
— Дак мимо вас целое стадо мышей пробежит, а вы проспите! Вы кушайте-кушайте, не стесняйтесь!
— Фу! Раздери меня воробей, какое гнусное высказывание в мой адрес, Василий! Я запомню. А кушать буду! Чего мне стесняться? Да после ваших слов я все начисто подъем!
— Не зря я вас поначалу невзлюбил. Ой не зря…
— Я, знаете ли, только что в окно смотрел, очень ответственно! Решил перерыв сделать. Как хорошо, когда работа удаленная! Не то что во дворе дежурить.
— Это верно. Такая у нас с вами ответственность, что не каждый справится.
— Конечно! О том и разговор! Вы у нас тут недавно, Василий, как прижились? Как вообще сюда попали? М-м-м?
— Ах, вы об этом… Вдовец я, Феликс, вдовец.
— Как так? Такой молодой, а уже вдовец?
— Да… Мы жили с дамой намного старше меня, любил я ее до сумасшествия. Подарки в постель таскал, грел ее и пел без повода. Но жизнь распорядилась так, что она раньше меня ушла на тот свет и я один остался. Меня в общий дом сдали на проживание. Соседям и сыну я не нужен был, да и не хотел к ним, если честно. Ото всех меня воротило, веру я в людей потерял. Но когда Варенька пришла и руки протянула, а эти руки добрые-добрые, я и не стал брыкаться, как к ней попал, так и запел снова.
— Ну дела. Понятно теперь, почему вы такой злой в нашу первую встречу были. Смотрю: весь напрягся, глаза горят. Зверь, не иначе!
— Вы уж меня простите…
— Ничего-ничего, я уже все ваше кушанье подъел, так что прощаю.
— Эх, шалопай вы, Феликс!
Немного помолчали, а день знай себе дальше идет. Вот уже и Феликс на диване сидит, в окно смотрит.
— Какие же они наглые, эти воробьи…
— И не говорите! Я на них смотрю и думаю, что они о себе возомнили, малявки?
— Вот-вот. Я тут недавно, пока на горшке сидел, в газете прочел, что голуби заполонили весь город! Расплодились и угрожают населению!
— Ох, раздери меня воробей. Да что вы?
— Да-да! Только представьте себе!
— С этим нужно что-то делать!
— Нужно делать…
— Вздремнем?
— Вздремнем…
Так и уснули наши герои, сладко да крепко, а около пяти и Варенька с соседкой домой воротились.
— Ой, снова дверь нараспашку! Видимо, так утром торопилась…
— Да ладно, Варь, у нас тут все свои, ну не закрыла, и бог с ним. Я сейчас сумку кину и к тебе, ладно? Нужно еще позаниматься, я кое-что не поняла.
— Хорошо! Только приноси учебники, я-то свои сдала уже. Пойду чайник на кухне поставлю.
Девушки разошлись, кто в комнату, кто на кухню, но переговаривались через стены. Варя и Тоня уже давно дружили — в мединституте познакомились.
— У тебя еще сталось малиновое варенье?
— Не-а… Но есть клубничное, мне бабушка с собой пару баночек дала вместе с капустой квашеной!
— Отлично. У меня хлеб белый есть, сейчас чай заварим! М-м-м!
— Что-то Феликса моего не видно, куда спрятался, прохвост. — Тоня уже переоделась в домашние шорты и майку, завязала хвостик и вошла в комнату соседки с парой учебников в руках, девушка была чуть моложе Вари и всегда с ней советовалась.
— А вот иди-ка сюда, погляди на них. Иди, иди…
Девочки тихо подошли к дивану, а на нем двумя клубочками свернулись коты — один серый, другой рыжий.
— Вот и познакомились.
— Ага. Гляди, как спят, небось, дела у них тут важные были.
— И не говори! Мир спасали, не иначе!
— Ладно, пошли на кухню, бутики с вареньем сделаем.
— Я, кстати, снова в приюте была: одна девочка не смогла прийти, и я решила помочь. Такого песика там увидела, кажется, я влюбилась!
Девочки продолжали разговаривать по дороге на кухню, оставив новоиспеченных друзей на диване.
— Вася, мне кажется, или ваша хозяйка про собаку только что говорила?
— Да, Феликс, боюсь, что это так.
— Раздери меня чертов воробей, этого не хватало.
А на том берегу Невы
А на том берегу Невы
Все еще воду несут,
Тысячи лиц и душ
Спины свои согнут.
А на том берегу Невы
Слышится нам «Прощай».
Тысячи лиц и глаз,
Многострадальный край.