– Живая? Пошли! Быстро! – дернул к окну, там грубым толчком заставил перевалиться через подоконник.
Рухнув нагишом в обжигающий снег, Хоуп окончательно очухалась. Вытаращив глаза, зашипела на спрыгнувшего следом освободителя:
– Там шуба моя и бабло…
– Забудь о них.
Поймав взгляд парня, Хоуп ужаснулась его серьезности. С этим страшным, молчаливым взглядом, он приставил ладонь к ее рту и жестом велел повернуться. Тут же крепко зажал девушке рот, силой подавив чуть не пробившийся наружу выкрик. От увиденного, Хоуп начала бить лихорадка: возле сплошного забора под двумя декоративными туями в снегу валялись человеческие останки – красно-бурое месиво с проглядывающими из него кусками костей и обрывками внутренностей.
– Уходят, держи! – раздалось из окна, и Хоуп даже вскрикнуть не успела – в воздухе что-то свистнуло, резкий укол свел лопатку, и все стало небытием…..
Очнувшись, она поняла, что вновь пристегнута к креслу. Перед ней стояли все трое – старикашка, Юрик и Танечка, в руках которой снова блестел шприц.
– Какого хрена вы творите, уроды?! – раздалось справа.
Хоуп сразу узнала голос.
Теперь она была не одинока. В соседнем кресле, прикрученный по рукам и ногам, дергался и матерился Ярик.
– Танечка, быстрее, – не обратив внимания на вопрос в свой адрес, прошипел старичок, – и смотрите, отмерьте точную дозу синхронизатора, чтобы не вышло, как в предыдущие разы. За эту ночь опять два трупа – кстати, Юрик, не забудь от них избавиться. Дохлые шлюхи в саду нам не нужны. А вы, Танечка, внимательнее – внимательнее! Кристалл-переносчик почти разряжен, и если сейчас мы потеряем подопытных, об эксперименте можно будет забыть, – «профессор» поднял глаза на исходящий синими всполохами камень на потолке. – Сегодня последняя ночь активной фазы кристалла. Если до восхода мы не осуществим перенос, его можно будет выбросить на помойку. Не бойтесь, Танечка, я пересчитал дозу синхронизатора – девке надо добавить, а этому двойную.
– Парню тоже? – Танечка в сомнении переглянулась с Юриком.
– А что с ним теперь делать? Он много видел – лишние свидетели нам не нужны. Да не бойтесь вы – его, как и баб, никто не хватится. Вы на него посмотрите – это же шпана подзаборная, рвань. Ему путь либо в тюрьму, либо в ближайшую канаву, с башкой, проломленной собственными дружками! Да колите уже скорее, колите, Таня…
…Когда Хоуп пришла в себя, вокруг было темно и тепло. Она неловко двинула рукой и почувствовала, как пальцы ушли во что-то липкое и горячее. «Дрянь! Дерьмо! Твою мать!» – пронеслось в голове. Глаза открылись, но не увидели ничего. Темнота. В ноздри ударил мерзотный мясной запах. Нет. Пахло совсем хреново – отовсюду несло тухлой вонючей кровью.
Пересилив отвращение, Хоуп стала ощупывать пространство вокруг себя. Ощущение создалось такое, будто она находится в склизком резиновом мешке. Хоуп попыталась рвануть преграду ногтями, но тут же отдернула руку – «мешок» запульсировал и дернулся, как от боли. От боли?
Хоуп сжалась в комок, лихорадочно соображая, где она может находиться. Собравшись духом, снова ткнула ногтем: сомнений не осталось – она находится внутри живого существа.
Хоуп никогда не боялась закрытых пространств, но в тот момент ее охватил дикий ужас. Она принялась судорожно вспоминать последние кадры предыдущих событий: вызов в Чернявино, «профессор», бабки, Танечка… Кресло и ремни… Укол и забытье.
«Они скормили меня живьем какой-то твари» – додумалась Хоуп, еле справляясь с собственными мыслями. От страшной догадки мозг начал отказывать, а сознание отключаться. Резкие рывки то утягивали в небытие, то швыряли на поверхность, в жуткую живую тюрьму, но раскисать было нельзя. Надо выбираться! Хоуп спешно уперлась руками в живую стенку, провела ладонями по гладкой поверхности, чувствуя, как она натянулась, сопротивляясь. «Надо попробовать разорвать ее, хотя, стоп! Может у ЭТОГО есть выход?»
И тут раздалось: «Успокойся».
Хоуп замерла, застыла, боясь двинуться. Она судорожно пыталась отыскать источник звука, но голос вновь звучал прямо в голове: «Успокойся и не копошись, ты мешаешь мне думать»…
– Где ты? – спросила Хоуп, не слыша собственного голоса.
– Тебе сейчас важнее знать, где ты… – эхом стукнуло в мозг.
– Где я?
– Во мне…
– В тебе? – Хоуп вновь рванулась, но стенки живой тюрьмы резко сократились, сдавив ее так, что стало трудно дышать.
– Не дергайся, у тебя еще есть несколько секунд, перед тем, как родиться заново. Так что можешь спросить…
– Кто ты? Что ты такое? – сжимаясь лихорадочным комком, прохрипела Хоуп. – Зачем я здесь?