— Вот ты где, дурачок!..
Бернар ласку принимает, однако с места не двигается. По-прежнему таращится на меня.
— Ах, Бернар, Бернар, знал бы ты, как я тебя люблю!
Бернар самодовольно улыбается. Я ему надоел. Он разворачивается и уходит вместе с белыми кроссовками и линялыми джинсами, пару раз все-таки оглядываясь в сторону кустов, за которыми я лежу.
Я могу наконец отдышаться. Через некоторое время слышу скрип и хлопок калитки. Ушли.
Убедившись, что опасность миновала, я встаю и тоже иду к выходу из сквера. Бернара и его хозяина нигде не видно. Мимо проезжают машины. Одна и еще одна. Красная и серебристая. Я проверяю содержимое рюкзака. Нет, запасной мэриголдки не имеется. Стало быть, нужно раздобыть новую.
Выглядывая полицейские машины и любые машины, которые притормаживают поблизости, я медленно двигаюсь по улице. Совсем не исключено, что меня ищут по всему городу…
Но нет в жизни счастья. Трижды осторожный, я забредаю прямо в ловушку.
«ЛОНДОН ИЗНЕМОГАЕТ ОТ ЖАРЫ!» — кричит заголовок «Ивнинг стандард» с плаката при входе в газетный киоск. Я захожу в небольшое помещение и, борясь с тугой пружиной двери, замечаю двух посетителей недалеко от выхода. Прилично одетые здоровенные парни в одинаковых новеньких полуботинках у стойки с поздравительными открытками. Киоскер как раз спиной к ним. Парень кивает своему приятелю, и тот проворно сует пеструю открытку во внутренний карман своего пиджака. Кроме парней и меня, других покупателей нет.
Киоскер поворачивается на звон дверного колокольчика, делает круглые глаза и говорит, мотая головой:
— Э-э! Не-а!
Это относится ко мне. Его взгляд очень выразителен: я не гоню ни алкашей, ни обкуренных, ни мамаш, которые колотят своих детей до крови, но где-то должен быть предел! И для киоскера именно я — этот предел.
Я останавливаюсь, словно в пол врастаю. За мной с шумом закрывается дверь. Какую-то секунду мы с киоскером смотрим друг другу в глаза. Он торопливо оценивает мое физическое и эмоциональное состояние и мой темперамент — насколько я готов к драке. И прикидывает, сможет ли он со мной справиться. Ему бы фартук окровавленный да румянца на ряшку — чистый будет мясник! Но тут не мясная лавка, тут газетный киоск. Неожиданно до меня доходит, что я совсем сдурел: кто же продает хозяйственные перчатки в газетном киоске! Я сюда вообще зря вперся!
А тем временем киоскер закончил оценку ситуации, выходит из-за прилавка и делает шаг в мою сторону. Я собираюсь сказать, что внешний вид обманчив, что на самом деле я просто художник, попавший в затруднительное положение…
И вдруг слева от меня раздается:
— Глазам своим не верю, Даррен!.. Дерьмо Собачье!
Второй прилично одетый верзила — который открытку спер, — удивленно переспрашивает:
— Где дерьмо собачье? Откуда здесь дерьмо собачье?
— Да вот же! — говорит первый и показывает на меня. — Наш школьный дружок! Привет, Дерьмо Собачье!
Киоскер хмурится в растерянности.
Второй парень теперь тоже ахает.
— Да чтоб я сдох! Дерьмо Собачье собственной персоной. Сволочь, которая выколола глаза Джейсу Солу!
При этом он ставит на стойку открытку, которую он рассматривал. На ней надпись: «Ура! Мне три года!»
— Этот тип украл у вас открытку, — говорю я киоскеру. — Я видел, как он сунул ее во внутренний карман пиджака.
— Свистишь, ничего я не брал! — не очень уверенным тоном возражает похититель открытки. Оба моих одноклассника машинально придвигаются друг к другу — словно к бою готовясь. — А что это у тебя на руке, трепло?
Оба таращатся на мою желтую окровавленную и рваную перчатку.
— А ты не меняешься! — говорит первый. — Все такой же грязный придурок и дрочила!
Киоскер не знает, что ему делать в этой странной ситуации. Наконец он говорит, нервно косясь на пару вроде бы порядочных молодых людей:
— Ты, парнишка, давай отсюда — по-мирному. Нет охоты звать полицию.
— Ну что, Дерьмо Собачье, — ухмыляется тот из верзил, который чуть мельче. У него вся рожа в веснушках. — Давай выйдем и побеседуем на улице. Про родную школу и все такое прочее.
Он подходит ко мне и с вызовом толкает рукой в плечо. Так сказать, пролог к грядущему «разговору». На его морде поганая улыбочка.
— Эй, эй, ребята! — в панике кричит киоскер. — Вы тут мне разборок не устраивайте! Мне тут это не нужно. Ну-ка проваливайте — все трое!
Я чуть отхожу назад, прикидывая расстояние до двери и свои шансы. Не будь у двери такой тугой пружины, ушел бы запросто. А так — придется драться. Ладно, и одной правой как-нибудь отмахаюсь. Левая, покусанная, висит плетью.