Девица не двигается с места. Я держу ноутбук с рекламной улыбкой на роже. Лот номер сто сорок пять! Кто больше?
— Ну ладно, уговорили, — наконец роняет она, сидя прежним каменным истуканом. — Зовут?
— Шарки. Грейл.
Она возвращается к своему компьютеру и возносит лапищи над клавиатурой.
— Шарки — это имя?
— Нет, фамилия.
— Ясно.
Стук-стук. Стук-тук-тук…
— О’кей. Будут вам ваши денежки.
На стекле кассы мое отражение цветет счастливой улыбкой. Д-да!!! Я слышу упоительный звук — выдвигается ящичек кассы, и наманикюренные лапы, невидимо для меня, отсчитывают два десятка пятидесятифунтовых банкнот. О, расцеловал бы эти наманикюренные сосиски!
Девица с неуверенным видом протягивает мне конверт.
— Вы действительно Грейл Шарки?
— Разумеется!
Конверт дышит на меня ароматом хрустящих пятидесяток. Схватить и бежать. Неужели получится? «Шеф, с этим интервью явно что-то не то…»
Девица отдергивает конверт.
— А вы не обманете? — спрашивает она. — Деньги в обмен на ваш компьютер, так?
— Совершенно верно.
На лице девицы настороженное выражение. Словно она боится, что сейчас из-за стены выскочит команда скрытой камеры. «Накололи дурака на четыре кулака!»
— Компьютер сперва, — заявляет девица. — Потом конверт.
— Договорились.
Девица рассматривает синяки на моем лице.
— А ноутбук действительно ваш?
— Конечно. Чтоб мне сдохнуть, если вру.
— И он работает?
— Ну да!
— Зачем же вы хотите его отдать?
— Я журналист. У меня этих компьютеров как грязи.
— Ладно, черт с вами… Подойдите к двери.
Она приоткрывает дверь кассового закутка на пол-ладони — чтоб я протиснул свой ноутбук.
— А деньги? — спрашиваю я. Теперь сомнения обуревают уже меня.
— Конверт через окошко. И распишитесь. Всё как положено. Давайте сюда свою машину, а то кто войдет, увидит — вопросов не оберешься!
Я подчиняюсь. Да, лихо я поплатился за одно грубое слово. Самое дорогое ругательство за всю мою жизнь. Не раз был бит за не вовремя сказанные матерные слова, но чтобы за одно слово расстаться с ноутбуком — это что-то новенькое.
Девица закрывает дверь, щелкает замком и еще раз проверяет сумку — да, в ней действительно мой голубенький дружок. Она возвращается к окошку и по-прежнему смотрит на меня как на пришельца с планеты Кретинии. Однако после того, как я ставлю свою корявую подпись в соответствующем гроссбухе, кладет передо мной конверт с деньгами.
— Вы чудесный деловой партнер, заглядывайте еще, — говорит она мне в спину — потому что, схватив конверт, я тут же поворачиваюсь и рысью к выходу. В моем представлении операция еще не закончена. Может, прямо сейчас Грэхем звонит девице с кольцами повсюду (и моим ноутбуком!), а затем перезванивает охране: «Задержите типа с разбитой рожей и бегающими зенками!»
Однако охрана выпускает меня из здания, не моргнув и глазом. Я на свободе, с деньгами в кармане!.. По этому поводу даже солнышко выглянуло. Я опаздываю, но на часы не смотрю. Достаточно того, что я надежно офунтован, — чего теперь минуты считать!
Хотя фунтики пересчитать не грех. Полюбоваться на красавцев, с которыми мне предстоит так скоро расстаться. Я останавливаюсь, вынимаю конверт… И всё внутри леденеет.
Сам себе не веря, я пересчитываю купюры еще раз.
Хотя арифметика дико элементарная.
Мне в пору выть от злости и отчаяния.
Двести гребаных фунтов. Двести!
За взятку в двести пятьдесят фунтов я получил двести фунтов. Как бы не проторговаться с такой бизнес-хваткой!
Словно землю выдернули из-под моих ног. Опять. Меня даже повело — мало-мало не упал.
Дрожащей рукой набираю телефонный номер.
Это скорее всего плохая идея. Грэхема уже могла посетить редактриска с недоуменным вопросом. Да и Джордж могла ему позвонить. И все-таки деваться некуда — приходится рисковать.
— Грейл? — ворчит Грэхем в трубку. — Чего еще тебе надо?
Стало быть, неизбежное не грянуло, и я в безопасности. Фокус с Кайли Миног пока не всплыл. И Холли пока не звонила.
— Я насчет аванса за сенсуху, дружище. — Я снова вовсю улыбаюсь, чтобы он мою улыбку чувствовал на расстоянии. — По-моему, тут ошибочка вышла.
— Что ты хочешь сказать? Какого рода «ошибочка»?
— Дружище, мне дали только двести фунтов!
— Ну и?
Я хихикаю — как проститутка под фраером.
— Разве уважающее себя издание за полновесную сенсацию платит две сотни?.. Я думал, уважающее себя издание отстегивает в этом случае по меньшей мере… тысячу.