Блондинка сворачивает в переулок, подходит к роскошной машине, наклоняется к приоткрытому на два пальца окну, после десятисекундных переговоров делает знакомое мне движение головой — воровато оглядывается направо-налево — и запрыгивает в авто́.
Мой гнев сменяется презрением. Я окончательно прячу проездной в карман джинсов. Вот, значит, ты кто. Тьфу на тебя, шлюшка дешевая!
Я круто разворачиваюсь и иду в сторону Бродвик-стрит, где есть хороший магазин для художников.
Я шествую туда мрачный-премрачный. Не потому, что про себя костерю блондинку, и не потому, что память об оранжевых нитках в носу Эмили гложет душу. Просто до меня вдруг доходит, какое непосильное бремя лежит на моих плечах. До этого, сидя в вагоне и работая с записной книжкой, я мог прикидывать, сколько станций я уже очистил от скверны, сколько мне осталось обойти, — и купался в море удовлетворения от того, что я такой чудесный защитник Эмили!
Однако теперь меня душит сознание тщеты — моя работа есть суета сует, ибо сколько бы я ни силился методичнейшим образом и с блокнотом в руке очистить все плакаты Эмили хотя бы в пределах кольцевой «бутылки», я не могу этого сделать в принципе, так как не знаю общего количества реклам.
Только что я обнаружил неизвестную мне афишу в неожиданном месте.
И сколько таких неучтенных в моем инвентарном списке неведомых мне плакатов таится в подземных галереях и переходах?
А под Лондоном бродят, похоже, сотни злобных блондинок со жвачкой наготове, коих обуревает пылкая ненависть к идеальному носику Эмили!
Поэтому мне совершенно необходимо обстоятельно переговорить с мистером Бенстидом!
Я иду к ночному клубу «Льезон» — по адресу, который стоит в визитной карточке.
Снаружи много-много пестрой рекламы — намек на то, какие сокровища ждут посетителя внутри. Кричащие краски обещают заводную музыку, сулят рай земной и выполнение всех желаний.
На одной из афиш женский силуэт с неоново-ярким сиянием в центре туловища — похоже, бедняжка сейчас взорвется от напора внутренней музыки.
— Да-а? — отвечает кто-то невидимый, когда я нажимаю кнопку звонка.
— Здрасьте. Меня зовут Саймон. Я художник. Пришел к мистеру Бенстиду за гонораром. Он меня ждет.
— Погодите секундочку, сейчас я спущусь и открою.
Внутри клуб огромный, как пустой склад большого магазина. В это время дня тут, как и на пустом складе, тихо и безлюдно. Хотя ночная жизнь все равно присутствует — призраком, через стоялые запахи сигаретного дыма, алкоголя и сухого льда.
Меня проводят через холлище в главное помещение с балкончиками. Танцевальная площадка охвачена стойкой бара. Много-много разноцветных прожекторов, а в центре зала висит вертящийся зеркальный шар.
Сейчас все огни притушены. Кроме нас, в помещении только бармен, который загружает бутылки с пивом в большущий холодильник. Звон бутылок эхом отдается в пустом зале.
— Мистера Би нету, — бросает мне охранник, — вас примет менеджер.
Мы поднимаемся по ступенькам на галерею, откуда хорошо просматривается весь зал — размером с баскетбольную площадку. В комнатке за открытой дверью сидит мужчина в костюме и при галстуке и что-то считает на счетной машинке, которая выплевывает кассовую ленту. Охранник поясняет:
— Парнишка говорит — должен получить гонорар от мистера Би.
— Ясно. А зовут как?
— Саймон.
— Да, помню. Для вас действительно кое-что есть. Идемте.
Мы спускаемся к бару, и менеджер из какого-то потайного шкафчика под стойкой достает конверт. На нем стоит: «Саймону, лакрицеписцу». Я чувствую приятную тяжесть банкнот внутри.
— Мне нужно побеседовать с мистером Би, — говорю я.
— Исключено, — твердым топом отвечает менеджер. — Мистер Би просил передать конверт, и это всё.
Я беру конверт и со значением покачиваю им. Тяжелый конверт в руке превращает меня в другого человека: я бестрепетно смотрю менеджеру прямо в глаза.
— Дело касается его супруги, Эмили…
— Послушайте…
— Дело касается ее грудей!
Мой собеседник коротко возводит глаза к зеркальному шару, что-то бормочет себе под нос и затем кричит в сторону холла:
— Эй, Дэс! Мистер Би где сегодня будет? В «Мехастой шлюшке»?
— Так точно, босс! — доносится в ответ.
Менеджер выхватывает конверт из моей руки, кладет его на стойку бара и пишет на нем адрес.