— Послушай, Дженет, ты сильная женщина, добившаяся сказочного успеха, — с расстановкой начал Макмиллан, решив прибегнуть к другой тактике. Как бы он ни сочувствовал актрисе, ему все же хотелось уговорить ее перебраться в Нью-Йорк.
— Я не смогу здесь жить, — упрямо повторила она.
— Это из-за Марка? — спросил он, зная, что не имеет права задавать такой вопрос.
— При чем тут Марк? — искренне удивилась она. — Я же тебе объяснила — невозможно пересадить деревенскую девчонку из Небраски на нью-йоркскую почву. Она не приживется.
— Если ты выступишь на Бродвее, то наверняка получишь премию года, — продолжал настаивать режиссер. — Разве тебе этого не хочется?
Дженет равнодушно пожала плечами.
— Ты не хочешь, чтобы все увидели, что ты самая лучшая? — удивился он.
— Самая лучшая... — как эхо повторила она. — Нет, Росс. Я никогда не стремилась быть лучшей. Я пою, потому что люблю петь. А премию года вы с Артуром получите и без меня.
— Я отказываюсь тебя понимать. Ты работала как сумасшедшая, выкладывалась перед каждым выступлением, доводила себя до изнеможения. И после этого ты утверждаешь, что не стремишься быть лучшей? После года упорной работы ты без сожаления расстанешься с карьерой, за которую многие женщины продали бы душу дьяволу?
Неожиданно для себя самого Росс сорвался на крик. Господи, да что же это такое? Он не понимает ее, хотя хочет понять, более того — должен. На его глазах она принимает жизненно важное решение — неверное решение, — а он даже не знает почему.
Дженет отошла в угол комнаты и села на обтянутый голубым шелком стул. Она молчала, но в глазах снова появился страх, а слезы опять заструились по ее лицу.
Макмиллан беспомощно смотрел на свою протеже, в очередной раз осознавая, как мало он ее знает. Она была для него Джоанной — прелестной, мужественной, бесстрашной Джоанной. Такая Джоанна его очаровывала, в такую Джоанну он даже был слегка влюблен.
Но Джоанны не существует — есть только Дженет, женщина, которую он никак не может разгадать. У нее прекрасный голос — такого он не слышал больше ни у кого — и замечательные глаза, которые упрямо скрывают ее душу. Ее чувственный рот легко растягивается в улыбке. Она завоевала бы весь Нью-Йорк, но не хочет ради этого шевельнуть пальцем.
Она уже испытала любовь. Смесь этого чувства с печалью Макмиллан увидел в глазах Дженет, когда она и Марк встретились за кулисами после премьеры. Ту же любовь и печаль выражали глаза ее бывшего мужа. По мнению Росса, любовь для обоих кончилась, но остались воспоминания. Помнится, он тогда же поделился своими наблюдениями с Кэтлин.
«Так кто же ты в самом деле? — продолжал размышлять режиссер. — Джоанна? Дженет? Бывшая возлюбленная Марка, а теперь ничья?»
— Почему ты так на меня смотришь? — прошептала молодая женщина, смущенная его откровенным разглядыванием.
— Пытаюсь понять, что для тебя в жизни самое главное.
— Музыка, — не задумываясь ответила она. — Будь Нью-Йорк единственным местом в мире, где я могла бы петь, я бы отсюда не уехала.
— Ловлю на слове. Нам с Артуром остается только сделать так, чтобы ты не нашла работу ни в одном театре, кроме нашего.
На мгновение Дженет нахмурилась и тут же улыбнулась.
— Вы этого не сделаете, — просто сказала она.
— Ты так в нас уверена?
— В тебе — да. Ты честный человек.
«Откуда ты знаешь?» — подумал он, польщенный. Хотя она права — он не сделает ничего ей во вред.
— И чем ты намерена заняться?
— Предложу свои услуги в каком-нибудь провинциальном театре. Первое время я могла бы работать бесплатно. Благодаря тебе у меня достаточно денег, — бесхитростно добавила она.
Это была правда. Устраиваясь в «Юнион-сквер», Дженет отказалась от услуг импресарио и предложила Россу самому определить сумму гонорара. Он платил не скупясь — актриса такого уровня не должна зарабатывать мало.
— Я вряд ли могу рассчитывать, что ты меня наймешь, — неожиданно произнесла Дженет.
— В качестве кого?
— Кого угодно. Что ты ставишь в этом сезоне? — Поглощенная «Джоанной» и предстоящим переездом в Нью-Йорк, она до сих пор не удосужилась спросить об этом.
— «Питера Пэна». Публика ждет его возрождения.
— И кто будет петь заглавную роль? Женщина?
— Нет. Постановка будет нетрадиционной... Я сделаю Питера старше, и петь его будет мужчина. Прелестный тенор.
Она кивнула.
— А остальные роли?
— Дженет, ты звезда первой величины. В «Питере Пэне» нет подходящей для тебя женской партии. Не можешь же ты выступать в хоре!
— Могу. Послушай, Росс, мне надоело быть звездой.
— Давай выпьем, — предложил он, направляясь к бару. Ему хотелось выиграть время. Слова собеседницы заставили его по-новому взглянуть на ситуацию. Если использовать Дженет в «Питере Пэне», это будет совершенно другой мюзикл. Современный. Он уже пригласил молодого человека на роль Питера. Что, если сделать настоящую любовную историю? Эдакий романс...
— Нет, спасибо. Ты мне так и не ответил. Как насчет роли...
— Венди, — перебил Макмиллан, отвечая собственным мыслям. Дженет отлично сыграет Венди. Почему бы Питеру не влюбиться в нее? Надо будет добавить несколько новых песен, придумать парочку дуэтов для нее и Питера. Это должно сработать. Рискованно, но возможно. Он уже рискнул с «Джоанной», и дело выгорело — в основном благодаря Дженет. Она оказалась самым большим риском. Итак, решено — Венди. Из Дженет получится прелестная, романтичная Венди.
— Росс... — робко напомнила о себе девушка.
— На роль Венди у меня пока нет актрисы.
— Ты не возражаешь, если я приму участие в конкурсе? Макмиллан изумленно воззрился на собеседницу:
— Ты действительно этого хочешь? Несмотря на то что это будет новая, современная Венди, влюбленная в Питера Пэна?
— Да!
— Отлично!
— Так я могу попробовать?
— Считай, что ты уже выиграла конкурс. Я немедленно звоню Джеку в Сан-Франциско. Через неделю мы вылетаем домой, — с энтузиазмом сообщил Макмиллан. Он пытался представить, каково будет работать сразу над двумя постановками в городах, отделенных друг от друга тысячами километров. Благодаря Дженет дела в Нью-Йорке осложнились, зато работа в Сан-Франциско приобрела интригующий оттенок. — А пока мы здесь, я начну искать Джоанну. Послушай, почему бы нам завтра не пообедать вместе? Заодно обсудим Венди.
— Ну давай, — нерешительно согласилась она.
— Тебя что-то смущает?
— Да нет. Просто...
— Что такое?
— Завтра утром я собиралась лететь в Линкольн — навестить родителей.
— А разве тебе не хочется посмотреть Нью-Йорк?
— Нет.
— Тогда приглашаю тебя на завтрак. Хочу удостовериться, что за ночь ты не передумаешь. Идет? Часиков в восемь. Ты как раз успеешь на дневной самолет.
— Договорились. До завтра. Послушай, Росс... Он обернулся, не доходя до двери.
— Да?
— Спасибо, — негромко промолвила Дженет.
— Не за что, — нетерпеливо отмахнулся он.
Его ждали дела. Предстояло объявить Артуру плохую новость и сообщить Джеку в Сан-Франциско то, что обещало стать самой лучшей новостью сезона.
Глава 19
Лесли сумела связаться с Джеймсом только на следующий день. В первый вечер она позвонила слишком поздно, и ей пришлось оставить сообщение на автоответчике. Назавтра она наугад набрала номер его рабочего телефона, хотя в такое время Джеймс вряд ли мог быть на работе. Тем не менее он снял трубку.
— Алло!
— Джеймс?
— Привет, Лесли.
— Я боялась, что снова попаду на автоответчик.
— Я жду звонка, поэтому на время его выключил.
— Что такое «О’Кифи, Такер и Стивенсон»?
— Градостроительная фирма.
— Так ты архитектор?
— Ну да. А ты врач. И телезвезда.
— Так вот откуда...
— Да, я узнал о том, что ты в городе, из телерепортажа.
— Понятно, — промолвила Лесли и умолкла. Услышав голос Джеймса, она почувствовала, как на нее нахлынули воспоминания. Зачем он позвонил ей — после стольких лет?