Дженет с улыбкой покачала головой. Росс не сомневался, что она откажется. Она никогда не вела никаких записей, все держала в голове: каждую сцену, каждое слово, каждый промах. И при этом ничего не забывала.
Они пробрались на балкон и стали молча наблюдать за репетицией. Время от времени Артур, морщась, оборачивался к Россу, а тот неловко ерзал в кресле, недовольный тем, что происходило на сцене. Дженет же сидела не шелохнувшись, словно забыв о своих спутниках.
В перерыве они снова переместились в кабинет Артура.
— Ну как? — нетерпеливо спросил он, как только за ними закрылась дверь.
— Что «как»? — улыбнулась Дженет.
— Чего не хватает нашему шоу?
Вместо ответа она взглянула на Росса.
— Ты ведь и сам знаешь, в чем дело, правда? И гадаешь, совпадет ли наше мнение с твоим. — На взгляд Дженет, промахи были настолько очевидны, что опытный режиссер вроде Макмиллана не мог их не заметить.
— Честное слово, нет. Расскажи.
— Давайте досмотрим до конца, чтобы убедиться.
— Правильно, — согласился Артур. — Но хотя бы намекни, Дженет. Дело поправимое?
— Вполне.
— Ты собираешься поговорить с труппой?
— А ты хочешь, чтобы я это сделала?
— Зависит от того, в чем проблема, — вмешался Росс, раздосадованный тем, что Дженет не хочет высказаться, и одновременно осознавая, что она имеет право досмотреть репетицию до конца.
— Мне кажется, — задумчиво начала она, словно взвешивая все «за» и «против», — что поговорить с ними будет полезно.
— Сегодня же?
— Конечно. — Она взглянула на часы. — Артур, могу я воспользоваться твоим телефоном? Мне надо застать Питера, пока он не ушел в театр.
— Ради Бога. А я пока распоряжусь насчет обеда и предупрежу ребят, что после репетиции у нас состоится... гм-м... подробный разбор спектакля. Неплохо звучит, а?
— Звучит прекрасно, — улыбаясь, одобрила Дженет, подходя к телефону.
— Для чего тебе понадобился Питер? — небрежно поинтересовался Макмиллан. — Что-нибудь личное? Я могу выйти.
— Да нет. Просто хочу предупредить, что меня нет в Сан-Франциско. Улетая, я не сумела связаться ни с ним, ни с Джеком. Какой странный аппарат! Не пойму, где трубка. — Она беспомощно взглянула на Росса.
— Это новая модель, — пояснил тот. — Трубка тебе вообще не понадобится — все будет слышно и так.
Питер подошел к телефону после второго гудка.
— Привет, — поздоровалась Дженет, не называя себя.
— Венди, солнышко! Как поживаешь? Все воскресенье я бродил по берегу залива, обдумывая любовную сцену во втором акте. По-моему, я кое-что нащупал. Получается довольно пикантно.
— Отлично! Я уверена, что Россу понравится. Кстати, он тут, рядом.
— Росс вернулся? Чудесно!
— Нет Питер. Это я прилетела в Нью-Йорк.
— Еще лучше! Может, переберемся туда всем табором? Поразим «большое яблоко» [2]нашим маленьким «Питером Пэном»...
В голосе актера чувствовалось явное раздражение. Ему было невдомек, что Росс слышит его так же хорошо, как Дженет.
— Питер, — поспешно перебила она, желая загладить неловкость, — я возвращаюсь завтра, в крайнем случае во вторник. Как приеду, сразу тебе позвоню. Мне не терпится узнать, что ты придумал со вторым актом. У меня тоже появилась одна идея. Надеюсь, Росс скоро вернется... — Она вопросительно взглянула на режиссера. Вид у него был очень сердитый.
— Я тоже на это надеюсь. Пока, дорогая. До встречи, — попрощался Питер и повесил трубку.
— Мы не слишком продвинулись в твое отсутствие, — пояснила Дженет. — Та сцена во втором акте что-то никак не идет.
Макмиллан не успел ответить, как вернулся Артур.
— Пошли, ребятки. Время — деньги.
По молчаливому уговору, во время перерыва они беседовали только о еде — Артур Уотс был большим поклонником китайской кухни. Он сразу заявил, что хочет отвлечься, а о проблемах шоу узнает вместе со всей труппой.
Покончив с обедом, троица вернулась в зал. Появление Дженет было встречено возгласами радости и удивления. Как она здесь оказалась? Неужели передумала и решила переехать в Нью-Йорк? Лишь Бет, новая исполнительница роли Джоанны, сердито передернула плечами, увидев свою предшественницу.
«Дженет! Какими судьбами?», «Что ты здесь делаешь?», «Какое миленькое платьице!», «Ты надолго?» — раздалось одновременно со всех сторон.
Серые глаза Дженет подозрительно заблестели. Она явно не ожидала такого приема. Вот что значит настоящие друзья! А она их избегала...
— Дженет любезно согласилась приехать, — стараясь перекричать всех, вмешался Артур, — потому что, как вам известно, с нашим мюзиклом не все в порядке. Мы с Россом хотели бы знать ее мнение.
На сцене воцарилась тишина. Как давно Дженет находится в театре? Видела ли она репетицию? И что думает по этому поводу?
Бет так разволновалась, что была вынуждена сесть и даже закрыла глаза.
— Привет всем, — весело начала Дженет. Ей хотелось разрядить обстановку. Она знала то, чего пока не знали они, — что, несмотря на некоторые шероховатости, шоу легко исправить.
Первым делом актриса подошла к Бет и протянула руку. Та неловко ответила на пожатие. Она знала, что, как бы ни старалась, ей никогда не сравниться с сан-францисской звездой. Из-за этого, считала Бет, вся труппа ее недолюбливает. А теперь еще капризная примадонна притащилась сюда, чтобы ее поучать!
— Ты играла потрясающе, — неожиданно произнесла Дженет, целуя дебютантку в щеку. И повторила, обращаясь ко всей труппе: — Бет — настоящая Джоанна.
На их лицах ясно читалось недоумение. Все привыкли доверять мнению Дженет. Она не станет приукрашивать, говорить то, чего не думает. И все же...
— Бет играет превосходно. Она просто другая Джоанна — не та, которой была я. Но и такая трактовка имеет право на существование. Ты ведь не видела меня в этой роли? — уточнила Дженет, обращаясь к молодой артистке.
— Нет, — словно извиняясь, пролепетала та.
— И это хорошо. Проблема заключается в том, что остальные актеры... — Дженет сделала паузу и впервые за все время посмотрела на Росса. Он кивнул, довольный. Он уже понял, куда она клонит. Более того — он был полностью согласен. Ободренная его улыбкой, Дженет пояснила: — Остальные видели, как я играла Джоанну, и продолжают вести себя так, словно на сцене я, а не Бет. Но Джоанна-Бет — совсем другая; значит, и ее партнеры должны измениться. Вы должны приспособиться к новой исполнительнице, как в свое время приспособились ко мне.
— Но как? — послышался недоуменный вопрос, за которым угадывалось невысказанное: «И зачем?»
— Во-первых, вы должны признать право Бет на собственную интерпретацию роли. Наблюдая первую сцену, такую непохожую на то, что я делала, я едва сдерживалась, чтобы не воскликнуть: «Что она делает? Кто ей позволил?» А потом я попыталась взглянуть на происходящее глазами публики, понять, может ли Джоанна быть такой, какой ее пытается сделать Бет. Именно пытается, потому что... — Дженет на мгновение умолкла и решительно докончила: — ...потому что никто из партнеров не оказывает ей поддержки.
Наступила гробовая тишина. Бет украдкой вытирала слезы, надеясь, что их никто не видит. Макмиллан думал: «Дженет права. Но как примирить такие противоположности?»
— Я не участвую в вашем мюзикле. Может быть, я вообще больше никогда не сыграю Джоанну. Так что вполне вероятно, что золотым стандартом станет исполнение Бет, а не мое.
— Что же нам теперь делать? — раздался робкий голос.
— Начнем сначала. Первым делом попросим Бет рассказать, какой она видит Джоанну. Я уверена, что она уже пыталась это сделать, но никто ее толком не слушал. Я права?
Несколько человек нехотя кивнули. Еще бы Дженет ошибалась!
— Итак, послушаем Бет. Потом подробно разберем каждую сцену. Я постараюсь объяснить, в чем вижу недостатки, где и что можно изменить. Изменения минимальные, но необходимые. Если этого не сделать, шоу закончится провалом. Если же все пойдет гладко, вы прогремите на весь Нью-Йорк, — с улыбкой закончила она.