Обычно пациенты, над которыми проделывали эту неприятную процедуру, под воздействием анестезии становились разговорчивыми. Их беззаботная болтовня позволяла Лесли расслабиться и не думать о том, что она не просто прикасается к чужому телу, но и втыкает в живую плоть холодную иглу.
Мистер Лансдейл не разговорился. Он хранил упорное молчание, хотя Лесли понимала, что он чувствует каждый стежок. «Извините, — мысленно каялась она. — Извините, что причиняю вам боль».
Наконец с «шитьем» было покончено. Облегченно вздохнув, девушка убрала инструменты и сняла перчатки.
— Готово, — объявила она.
— Ну и хорошо, — рассеянно отозвался он, даже не посмотрев на руку. Обычно, дождавшись конца, пациенты спрашивали, сколько стежков она наложила, чтобы потом похвастаться перед друзьями, или шутливо величали ее искусной портнихой. Лансдейл не сделал ни того ни другого.
«Хоть бы взглянул, — с досадой подумала Лесли. — Я никогда не шила лучше».
— Сестра сделает вам перевязку, а я пойду заполню карту, — сухо промолвила она, покидая палату.
Вернувшись через пять минут, она застала его уже сидящим. Забинтованная рука покоилась на колене. При виде Лесли Эрик вежливо улыбнулся.
Ее всегда удивляло, как по-разному люди выглядят лежа и сидя. Еще когда он был распростерт на кушетке, Лесли отметила про себя, что новый пациент — настоящий красавец. Теперь же она в полной мере могла оценить эту красоту — светло-голубые глаза, аристократические черты лица, тренированное тело, от которого исходило ощущение силы и уверенности.
— Я тут все записала, — пробормотала она. При мысли о том, что она только что прикасалась к этому мужскому телу, ей вдруг стало неловко. — Дня через четыре или раньше, если возникнут проблемы, вам стоит показаться врачу. У вас ведь есть свой врач?
— Нет.
— Тогда можете прийти сюда. Любой из наших докторов вас посмотрит.
— А можно, я приду в ваше дежурство? — спросил Эрик. Конечно, это было бы идеально. Лесли всегда старалась сама наблюдать за пациентами, которым накладывала швы. Так было лучше и для них, и для нее. Создавалось нечто вроде обратной связи. Тогда почему к этому красавцу она относится иначе? Почему вынуждает его обратиться к другому врачу?
— Можно, — с усилием выдохнула она.
— В какую смену вы будете работать через четыре дня?
— В ту же, что и сегодня, — с шести вечера до восьми утра.
— И какое время наиболее удобно?
— Трудно сказать. Если привезут тяжелого больного, вам придется ждать, — честно предупредила Лесли, догадываясь по его виду, что он к этому не привык. — Скажем, без четверти шесть в среду. Подходит?
— Вполне. Но ведь в это время вас здесь еще не будет.
— Я всегда прихожу раньше и посмотрю вас до начала смены. — «Тогда вам не придется ждать, а мне — беспокоиться по этому поводу».
— Очень мило с вашей стороны. Спасибо.
— Не за что.
Лесли не стала смотреть ему вслед, пока он шел по коридору в приемный покой, и потому не заметила красивую блондинку с озабоченным взглядом, которая стремительно встала ему навстречу и любовно дотронулась до его лица. Не видела она и того, как эти двое крепко обнялись, прежде чем выйти на улицу. Лесли было не до разглядываний: в палате ее уже ждала новая пациентка — молодая женщина с желудочным кровотечением.
Четыре часа спустя — уже наступила воскресная ночь — в «неотложке» наконец воцарилось затишье. Все пациенты получили нужную помощь. Кого-то отпустили домой, предварительно обработав рану или вправив вывих, кого-то поместили в палату.
Пристроившись у входа в приемный покой — она намеренно выбрала эту позицию, чтобы сразу видеть очередного страдальца, как только таковой появится, — Лесли принялась заполнять карточки. Разорвав ночную тишину, зазвонил красный телефонный аппарат прямой связи, которой пользовались только медики. Трубку сняла сестра. Выслушав сообщение, она знаком подозвала Лесли и вывела на бумажке букву «Р», что означало «Роды».
Строго говоря, такие случаи не входили в ведение «неотложки». Пациентку следовало направить в родильное отделение, что сестра и сделала, после чего, обернувшись к напарнице, с улыбкой проговорила:
— Ребеночек-то родится под знаком Близнецов.
— А это хорошо или плохо? — поинтересовалась Лесли.
— Ни то ни другое. Подрастет — будет видно.
— Неужели ты действительно в это веришь? — удивилась девушка.
— Не то чтобы очень, но, по-моему, это интересно. Существуют же биотоки, гипноз и так далее — в них мистики не меньше, чем в астрологии!
Лесли рассмеялась.
— А вот я — Дева. Что это значит?
— То, что ты сильная личность и во всем любишь добиваться совершенства. Склонна критиковать других, но строже всего относишься к себе самой.
— Звучит устрашающе. — «Звучит правильно. Именно это говорил Марк тогда, в баре». — И с кем я совместима?
— С кем-то, кто еще сильнее, скажем, со Скорпионом. Они очень сильные, — подумав, ответила сестра. — Тебе нужен кто-нибудь в этом роде.
Вот и Марк так считает, вспомнила Лесли, возвращаясь к груде карточек.
Через пять минут прибыла санитарная машина. Водитель и медбрат, с улыбкой помахав женщинам, понесли носилки с беременной к лифту.
Десять минут спустя автоматическая стеклянная дверь снова раздвинулась. Лесли подняла глаза.
— Джеймс! — ахнула она. — Как ты здесь оказался?
— Линн рожает. Ее должны были только что привезти.
— Уже привезли. Она наверху, в родильном отделении. Я объясню тебе, как туда добраться, — как можно спокойнее проговорила Лесли, хотя сердце ее сжалось от недоброго предчувствия. Что делает Линн в университетской клинике? Рожениц кладут сюда только в исключительных случаях — если возникают какие-то осложнения. Ее беспокойство усилилось, когда она увидела страх, застывший в зеленых глазах Джеймса, которого, казалось, ничто не могло испугать.
— Что произошло? — спросила она, направляясь вместе с Джеймсом к лифту.
— Врачи сами толком не знают. До вчерашнего дня все было нормально, а вечером у Линн начались сильные боли и кровотечение. Они предполагают, что отошла плацента. Чтобы спасти ребенка, возможно, понадобится кесарево сечение.
Лесли кивнула. Джеймс объяснил все достаточно толково. Очевидно, дали себя знать маточные рубцы, из-за которых Линн так долго не могла зачать. Джеймс. Линн. Она беременна его ребенком. Он сходит с ума от беспокойства...
Проводив его к лифту, Лесли на прощание многозначительно сказала:
— Я буду здесь всю ночь.
Когда два часа спустя он снова появился в приемном покое, она как раз закончила свою писанину. В другое время — скажем, восемь месяцев назад — она бы показала ему карточку Э.Р. Лансдейла и они бы вместе посмеялись над тем, как неумело она изобразила руку пациента. Но сейчас не до этого, подумала девушка, глядя на измученное, осунувшееся лицо приятеля. Правда, прежнего страха в глазах Джеймса уже не было.
— Ну как она?
— Спит. Ей дали успокоительное и еще какое-то лекарство, чтобы ослабить схватки. Ребенок под наблюдением. Врачи говорят, что с ней все в порядке.
— С ней?
— Или с ним. Вообще-то мы с Линн хотим девочку, — объяснил Джеймс, и на мгновение усталость на его лице сменилась гордостью.
— И что они собираются делать дальше? — осторожно поинтересовалась Лесли, понимая, что, коль скоро плацента начала отделяться, процесс этот не остановить… Если вовремя не вмешаться, ребенок погибнет от удушья, а Линн — от потери крови. Чего же они ждут?
— Хотят продержать ее в стабильном состоянии до утра, а утром приступят к кесареву сечению. Возможно, его придется сделать раньше, если возникнут осложнения.
Она и сейчас в стабильном состоянии, мысленно возразила Лесли. Зачем ждать осложнений? Она хорошо знала своих коллег-гинекологов. Если требуется срочная операция, они не станут дожидаться светлого времени суток или прибытия свежей бригады. Они явно чего-то недоговаривают. Очевидно, есть обстоятельства, о которых Джеймс не должен знать.