Корсо глянул на чек, но не прикоснулся к нему.
— Вы меня убедили, — вздохнул он. — Я весь внимание.
Книготорговец ничем не выдал радости. Только твердо и холодно кивнул, словно покончил с неприятной обязанностью.
— Я занялся этим делом по чистой случайности, — начал он рассказывать. — Просто в один прекрасный день оказался без гроша в кармане, но тут скончался мой двоюродный дед и оставил мне в наследство свою библиотеку — и ничего более… Около двух тысяч томов, правда, из них только сотня чего-то стоила. Зато там имелись первое издание «Дон Кихота», две псалтыри XIII века и один из четырех известных экземпляров «Champ-fleuri» Жоффруа Тори[34]… Что вы на это скажете?
— Что вам повезло.
— Именно это вы и должны были сказать, — подтвердил Варо Борха невозмутимо и веско. В его рассказе не слышалось любования собой, которым грешат многие преуспевшие люди, повествуя о собственном жизненном пути. — …В ту пору я и знать ничего не знал о коллекционерах редких книг, хотя с ходу ухватил главное: есть люди, готовые платить большие деньги за то, что имеется лишь в малом количестве. А я владел как раз такими вещами… И тогда я выучил слова, о которых никогда прежде не слыхал: колофон, скульпторское долото, золотое сечение, суперэкслибрис… И, входя в профессию, усвоил еще одно: есть книги для продажи и есть книги, которые надо оставлять себе. Что касается последних… Библиофилия — род религии, и это на всю жизнь…
— Очень трогательно и возвышенно. А теперь скажите мне, какое отношение ваши пафосные речи имеют к «Девяти вратам»?
— Вы, помнится, спросили: а что, если мой экземпляр поддельный?.. Могу ответить сразу: он поддельный.
— Откуда вы знаете?
— Знаю абсолютно точно.
Корсо скривил рот. Гримаса выражала его отношение к критериям абсолютной точности в библиофилии.
— Но ведь в «Универсальной библиографии» Матеу и в каталоге Терраля-Коя он значится как подлинник…
— Да, — признал Варо Борха. — Но Матеу допустил маленькую оплошность: он указывает на наличие восьми гравюр, а их в этом экземпляре девять… Что тут говорить — любым официальным свидетельствам о подлинности грош цена. Если судить по библиографическим описаниям, экземпляры Фаргаша и Унгерн тоже безупречны.
— А может, так оно и есть. Все три книги — настоящие.
Книготорговец решительно покачал головой:
— Исключено! Протоколы следствия по делу печатника Торкьи не оставляют места сомнениям: мог уцелеть лишь один экземпляр. — Варо Борха загадочно улыбнулся. — Но у меня есть и другие основания для такого вывода.
— Например?
— А вот это вас не касается.
— Тогда зачем вам понадобился я?
Варо Борха резким движением отодвинул кресло от стола и встал.
— Следуйте за мной.
— Я ведь уже сказал. — Корсо дернул подбородком. — Меня не интересуют подробности этой истории.
— Ложь. Вы просто умираете от любопытства и на сей раз выслушаете меня бесплатно.
Он схватил чек большим и указательным пальцами и сунул в жилетный карман. Потом по винтовой лестнице повел Корсо на верхний этаж. Офис книготорговца располагался за жилым домом, в средневековой постройке, какие еще сохранились в старой части города. На приобретение здания и его реконструкцию Варо Борха потратил целое состояние. По коридору они дошли до вестибюля и главного входа, потом очутились перед дверью, на которой было установлено современное охранное устройство с кнопками. Вошли в большую комнату с черным мраморным полом, тяжелыми потолочными балками и окнами, забранными старинными решетками. Корсо увидел письменный стол, кожаные кресла и большой камин. На стенах — гравюры в прекрасных рамах. Гольбейн и Дюрер, сразу определил Корсо. И, разумеется, там стояли книжные шкафы.
— Красиво, — признал Корсо, который раньше тут не бывал. — Но я всегда думал, что вы храните книги в подвале, на складе…
Варо Борха остановился прямо перед ним.
— Здесь — мои книги; ни одна не предназначена на продажу. Кто-то собирает рыцарские романы, кто-то — любовные. Одни ищут «Дон Кихотов», другие — неразрезанные тома… А у книг, которые вы видите здесь, общий главный герой — дьявол.
— Можно взглянуть?
— Для того я вас сюда и привел.
Корсо сделал несколько шагов. Все книги были в старинных переплетах — от инкунабул в досках, обтянутых кожей, до томов в сафьяне, украшенном металлическими накладками и цветами. Протопав нечищеными башмаками по мраморному полу, Корсо остановился перед одним из застекленных шкафов и наклонился, чтобы лучше разглядеть содержимое: «De spectris et apparitionibus»[35] Хуана Ривио. «Summa diabolica»[36] Венедикте Казиано. «La Haine de Satan» Пьера Креспе[37]. «Steganografia» аббата Триттемия[38]. «De Consummatione saeculi» Понтиано[39]… Книги сплошь ценнейшие и редчайшие. В большинстве своем они были известны Корсо только по библиографическим описаниям.
34
«Цветущий луг» (фр.). Жоффруа Тори (1480–1533) — французский типограф, гравер и писатель; «Цветущий луг» — трактат по типографскомуделу, где также разработаны новые пропорции букв, на основе чего словолитчик Клод Гарамон отлил новый французский шрифт антикву, сменивший готический, с более скругленными, чем в последнем, очертаниями букв.
37
«Сатанинская ненависть»
38
Стеганография
39
«De Consummatione saeculi, de adventu secundo Domini, et de Nova Eclesia» («О конце мира, о втором пришествии Господа и о Новой Церкви», 1771).