— Как же, как же, профессор, — улыбнулся Калугин. — Конечно, помню и очень рад. Чем могу служить?
Рысин, выждав немного, шагнул следом, встал под вешалкой:
— Прапорщик Рысин. Помощник военного коменданта Слудского района.
Калугин перевел на него взгляд и тут же вскочил:
— Вы?
Отшвырнув стул, метнулся к двери, но Рысин уже держал в руке револьвер:
— Сядьте! Оружие вам ни к чему. И свое я сейчас уберу. У нас разговор сугубо конфиденциальный, свидетели не потребуются. — Он вынул из кобуры калугинский кольт. — О, именной? Это для меня приятный сюрприз.
Желоховцев с ужасом взирал на них обоих, но пока помалкивал. Левой рукой он опирался на трость, правую опустил в карман пиджака, и Калугин, видимо, решил, что профессор тоже вооружен. Покосившись на него, вернулся к столу, поднял стул. Сел, небрежно закинув ногу на ногу.
— Прошу, капитан, выслушать меня внимательно, — сказал Рысин. — Вопросы будете задавать потом, я с удовольствием отвечу… Может быть, вам известно, что в следственной практике Североамериканских штатов применялся такой эксперимент: брали оружие человека, подозреваемого в убийстве, и стреляли из него в мешок, набитый шерстью или хлопком. Пуля, как вы понимаете, при этом не деформировалась. Затем эту пулю сравнивали с той, которая была извлечена из тела жертвы…
Калугин усмехнулся:
— Зачем вы мне это рассказываете?
— Полоски, оставляемые на пулях нарезами ствола, позволяют сделать определенные выводы. Но есть и более простые случаи. Например, ваш. Это когда канал ствола имеет какой-то дефект, который метит пулю. Ваш кольт, скажем, Рысин покачал его на ладони, — оставляет на ней характерную канавку. Ее хорошо видно под небольшим увеличением. Я располагаю двумя образцами. Первый извлек доктор Федоров из тела убитого студента Сергея Свечникова. Второй образец по счастливой случайности застрял не во мне, а в сиденье извозчичьей пролетки… И еще! В точности такую же канавку мы можем при желании обнаружить на той пуле, которой сегодня утром был убит Михаил Якубов…
— Боже мой! — Желоховцев прислонился к стене.
Калугин, не обращая на него внимания, поощряюще кивнул:
— Продолжайте, продолжайте, прапорщик. Все это чрезвычайно любопытно.
— Я, пожалуй, вернусь к самому началу, — все так же размеренно проговорил Рысин. — Эта история требует последовательного изложения.
— Завязка, однако, весьма интригующая. Чувствуется, что в гимназии вы усердно читали детективные романы. Не пробовали себя в этом жанре?
— Помолчите, вы! — срывающимся голосом крикнул Желоховцев.
— За все детали я не ручаюсь, — сказал Рысин, — но основная линия выглядит приблизительно так: Якубов числился вашим агентом и должен был остаться в городе после прихода красных. С какой целью, вам лучше знать. Меня такие вещи не интересуют, я не из ЧК.
— Этим вы меня очень утешили.
— Итак, Якубову поручалось остаться в городе. Но его прошлое, с точки зрения большевиков да и всякого, простите, честного человека, далеко не безупречно. Насколько я знаю, в прежние времена он был связан с жандармским управлением и вполне резонно полагал, что новая власть большого доверия ему не окажет. Чтобы заслужить это доверие, он предложил предстать перед красными, имея на руках кое-какие ценности из университета и музея. Вам следовало реквизировать их своей властью. Однако вы этого не сделали и предпочли другой путь. Восточное серебро Якубов добыл, сыграв на привязанности Свечникова к Григорию Анемподистовичу, а для ограбления музея вы помогли ему устроить маленький невинный маскарад. Все прошло прекрасно, вы только одного не учли: жандармские осведомители редко бывают людьми чести по отношению к кому бы то ни было. И Якубов не исключение. Увы, капитан, ваш агент вовсе не собирался ни оставаться в городе, ни тем более отдавать похищенное большевикам. Да и вы сами, надо сказать, начали колебаться. Ведь знали, например, чего стоит одно лишь блюдо шахиншаха Пероза…
— Майор Финчкок предлагал за него шестьсот фунтов, — вставил Желоховцев.
— Что же касается музейных экспонатов, — продолжал Рысин, — тут вам пришлось целиком положиться на Якубова. И он не обманул ваших ожиданий, отобрав действительно самые ценные вещи. Я, правда, не знаю, в какой момент у вас зародилась мысль их присвоить, но это в конце концов и не важно. Во всяком случае, вы настояли на том, чтобы для сохранности перевезти все домой к Елизавете Алексеевне Федоровой. У вас роман с этой барышней, вместе собираетесь эвакуироваться…