Втиснувшись на укромное место, чуть не задев машину рядом, я открыла зеркало и еще раз посмотрела на свое перепуганное лицо, как у загнанного зайца, ослепленного фарами. Я ущипнула себя за щеки, чтобы добиться хоть какого-то цвета лица, намазала губы блеском, брызнула духами в вырез черной шелковой блузки, которая от пота прилипла к телу, сунула в рот жвачку и стала яростно жевать. Мобильный был сломан. Я не могла позвонить Дорин. Оставалось только надеяться, что она приедет.
У обшитой деревом стойки в лобби гостиницы был настоящий круговорот приходящих и уходящих бизнесменов, шаркающих пенсионеров, усталых мамаш с прогулочными колясками и появляющихся время от времени парочек, испуганно озирающихся по сторонам и, судя по всему, приехавших сюда для быстрого внебрачного секса. На больших досках были написаны фамилии и названия фирм, которых радостно приветствовали и просили пройти в залы с разными названиями. Таблички, которая указывала бы направление к номерам, не было. Мне ничего не оставалось, как подойти к администратору, чего мне ужасно не хотелось. Я попыталась быть незаметной, насколько это было возможно в ярко освещенном открытом холле, и при этом не трястись так сильно. Мужчина передо мной брал ключи от номера, объясняя кому-то по телефону, что пробудет в Лондоне еще как минимум день, и доверительно подмигнул мне. Я покраснела.
Когда девушка за стойкой спросила, чем она может мне помочь, я покраснела еще сильней и долго чесала в затылке, прежде чем выдавить из себя вопрос. Она радостно сообщила мне, что господин Симонс уже заселился в номер, и услужливо показала, куда мне идти, не спросив ни фамилии, ни паспорта. Я подавила в себе желание придумать сложную причину моего появления. Но она, вероятно, слышала здесь уже все возможные причины. Я прошла за горшками с заморскими пальмами к серому незаметному коридору, репетируя на ходу, что я буду делать и говорить, хотя перед глазами все настойчивей возникали картины нас в постели.
Я постучала. Сначала тихонько. Потом сильнее. За дверью играла музыка. Герман Броод. Я стукнула еще сильнее. Раздался шум, музыка стала тише, и дверь распахнулась. Симон был в расстегнутой рубашке, гладил себя по плоскому животу и игриво накручивал на палец черные волосы на груди. Его темная длинная челка нависала на глаза, он протянул руку и погладил царапину на моей щеке. Мы ничего не говорили. Впервые он выглядел ранимым и одиноким. Наши вспотевшие ладони нашли друг друга, он притянул меня к себе. Он прижался к моей шее и прошептал мое имя. Я захлопнула дверь. Несколько минут мы простояли так, молча вздыхая и гладя друг друга по спине, пока Симон не отстранился, взял мою голову в ладони и поцеловал меня в губы. Меня тронул этот жест, похожий на прощание. Его гипнотизирующие синие глаза покраснели и возбужденно блестели. Он него пахло алкоголем.
— Налей мне тоже, — попросила я и кивнула на бутылку «Столичной», стоящей на столике из фальшивого орехового дерева. Симон подошел и налил мне в стакан немного водки. Комната была большой, с кроватью «кингсайз» посередине, накрытой синтетическим розовым покрывалом, и бассейном, который с трудом можно было назвать бассейном, такой он был маленький. Иллюзию люкса довершали два лежака из тикового дерева, и я тут же спросила себя, ложился ли в них вообще кто-нибудь.
— Разве не здорово? — с улыбкой спросил Симон, дирижируя моим стаканом. Потом протянул мне его, и я сделала большой глоток.
— Супер, — сказала я и подумала, что на самом деле это дурацкий кич, и если бы я оказалась здесь с Михелом, мы бы ужасно смеялись.
Симон сел на колыхавшийся водяной матрас и похлопал ладонью по покрывалу рядом.
— Карен, как же я рад, что ты пришла, — выдохнул он, глядя в пол.
Его поведение меня насторожило. Это был не тот Симон, которого я знала, наглый и самоуверенный. Я села рядом с ним, и он положил руку мне на коленку, потеребил мою юбку и снова вздохнул. Он выглядел так, будто на него давила ужасная тяжесть.
— Ты жалеешь? — осторожно спросила я, покрутила лед с водкой в стакане и допила ее одним глотком.
— Нет, — отозвался он. — Да и нет. Я не знаю. Столько всего случилось… Я не могу расслабиться. Извини.
— Почему?
Я посмотрела на него, на мелкие морщинки у глаз, тяжелые брови, напряженные скулы, прекрасные чувственные пухлые губы и почувствовала, как горячее желание снова медленно наполняет тело. Я должна была сопротивляться этому чувству. Мне нужна была голова на плечах.
Симон повалился на спину и посмотрел на меня, выжидая, возможно, в надежде, что я возьму инициативу в свои руки.
— Что ты делала у Иво?