Но тут на платформу выбежало примерно сорок подростков класса шестого-седьмого в сопровождении нескольких учителей, они заняли все свободное пространство вокруг. Юле пришлось отказаться от своего намерения: она не смогла бы сбежать незамеченной.
И тут Юля будто проснулась и сама себе поразилась. Что ею двигало сейчас – холодный расчет или бешеная страсть? Однако Юля всегда чуралась рефлексии, и следующей ее мыслью было: «Чуть-чуть не считается». Ещ е через минуту она обо всем забыла. Даже сердце билось ровно. Она выбросила в мусорный бак непригодившийся подростковый прикид и вернулась в институт.
Заявление она написала за столом секретаря в приемной, и ректор тут же подписал его.
Она чувствовала себя совершенно не в своей тарелке. Все, о чем она мечтала, – ректорство, Академия наук, Нобелевская премия – вдруг рассыпалось в прах без надежды на восстановление.
Юля вспомнила, как в минуты неудач анализировала сво ю жизнь Ниночка. «Может, это мне такой сигнал, может, я что-то делаю не так», – говорила в таких случаях ее тетка-мать. И Юля стала припоминать, какие она могла совершить грехи, за которые на нее навалились неприятности. И вдруг ее осенило: она уже два с лишним месяца спит с чужим мужем. Пускай она не слишком эмоционально воспринимает эти взаимоотношения, находящиеся исключительно в физиологической зоне. Но факт остается фактом. Он – чужой муж. И она с ним спит. Может, дело в этом? Нет, стыдно ей не было, просто это было неправильно.
Юля поехала домой. Она решила выспаться и запросить приглашение в Эмираты.
Перед защитой появился свободный день. Юля сделала уборку в своей запущенной квартире, разобрала библиотеку, стоявшую в коробках с самого переезда. Он и с Ниночкой уже три года как въехали каждая в однокомнатную квартиру после расселения их коммуналки. Они бы с удовольствием поселились вместе, но Ниночка почти в шестьдесят впервые вышла замуж. Ее муж Василий Сергеевич круглый год жил на даче, и она жила с ним, а свою новую квартиру сдавала. Юля навестила Ниночку на даче, поделилась с ней горестями. Ниночка охала, ахала, гладила Юлю по голове, но помочь ничем не могла.
Однако этими занятиями Юля не исчерпала свободное время. Обычно она не проявляла склонности к медитативным прогулкам – закаты, золотая осень и прочая романтика были ей чужды и непонятны. Она вырос ла на железнодорожном щебне и городском асфальте и считала, что парки оставлены в городе с одной целью – экологической – поглощать выхлопные и промышленные газы.
Но тут от нечего делать пошла бродить по городу и с удивлением обнаружила, что по аллеям ЦПКиО это делать несравненно приятнее, чем по загаженным дворам так и не обжитых новостроек конца восьмидесятых, где теперь обитала.
Стоял май, со всех мостов в городе рыбаки удили корюшку, а в речках ЦПКиО ставили снасти на щуку. Юля не ела корюшки. Эта рыба питается падалью. Еще во время учебы в институте, когда они ходили в морг, Юля вид ела утопленников, сплошь облепленных жадными рыбешками. В другой раз в гостях у Ниночкиной подруги Юле пришлось потрошить корюшку, внутренности которой просто кишели глистами. Поэтому свежий огуречный запах этой петербургской достопримечательности не вызывал у Юли приступов аппетита. Но общее весеннее ликование на нее все-таки повлияло. Юля отнесла внезапный подъем настроения на счет солнца, которое благотворно действует на всех петербуржцев, выбравшихся на улицу после зимнего стресса в тоске по теплу и свету.
Прогуливаясь по островам, Юля набрела на дебаркадер. Удивительно было, что он сохранился, в других местах города они давно сгнили или были сожжены гопниками. А этот стоял себе как ни в чем не бывало, был заново окрашен и сверкал новенькими стеклопакетами. Однако никакой таблички на нем не было, и Юля пришла к выводу, что это дебаркадер частного пользования. Невдалеке рыбачила стайка мальчишек. Юля подошла, заглянула им в ведра, они тут же стали наперебой уговаривать ее купить корюшку. Но Юля не поддалась на уговоры, а угостила мальчишек жвачкой. Понаблюдав еще некоторое время за рыбной ловлей, Юля собралась уже было восвояси, но тут к компании подъехал на велосипеде мужчина в тельняшке. Мальчишки окружили его и начали просить показать улов. Он сначала отнекивался, но, увидев Юлю, передумал и повел пацанов к старой раскидистой иве. В корнях ивы располагался тайник-холодильник. Мужчина вытащил оттуда несколько здоровенных щук и продемонстрировал их восхищенной публике. Юля стояла позади, но тоже с любопытством рассматривала огромных зубастых рыбин.
– Девушка, хотите, подарю щуку? – спросил му жчина.
Юля вздрогнула и оглянулась вокруг. Никаких других девушек поблизости не наблюдалось.
– Вы мне? – спросила Юля.
– Вам-вам.
– Да нет уж, спасибо, я готовить их не умею, да и есть некому.
– Я вас научу. У вас время есть?
– Есть, – все еще не понимая, что происходит, ответила Юля.
– Значит, прямо сейчас и начнем.
– А где мы дрова возьмем? – поинтересовалась Юля.
– Зачем дрова?
– Ну, костер жечь. Вы же шашлык готовить собираетесь?
– Нет, не шашлык. Пойдемте-пойдемте. – Мужчина ловко запрыгнул на палубу дебаркадера и подал Юле трап: – Заходите. Будьте гостьей.
Он отомкнул дверь ключом и широким жестом пригласил Юлю внутрь.
Дебаркадер оказался большой комфортабельной квартирой на одного человека. Перегородок не было, пространство просматривалось насквозь.
Мужчина включил электрогенератор и пригласил Юлю на кухню. Она была оборудована вполне современно, во всяком случае значительно современнее, чем Юлина.
– Ну что ж, приступим, – мужчина вымыл руки и подал Юле нож и сетку с луком. – На этого зверя, – он указал на лежавшую в раковине щуку весом килограммов пять, – нам потребуется двенадцать луковиц.
«Почему бы и нет, – подумала Юля, – делать все равно нечего». Она забралась на барный табурет лицом к окну, чтобы видеть реку, и принялась чистить лук.
– Эй, послушайте, – обратился к ней хозяин. – Вы напрасно отвернулись, так вы ничего не увидите и не научитесь делать котлеты из щуки. Поворачивайтесь сюда.
– Хорошо.
Но тут в глубине комнаты зазвонил телефон, и хозяин удалился его искать. Поэтому Юля так и осталась сидеть в прежнем положении. Примерно на четвертой луковице из глаз ее начали капать слезы. Юля тысячу лет не чистила лук, забыла, как с ним обращаются, и потерла глаза рукой, туда попал луковый сок, и резь стала нестерпимой, а слезы потекли рекой. Юля выбежала на палубу, встала на колени, окунула лицо в ледяную речную воду и под водой разомкнула веки. И тут она подумала, как хорошо было бы упасть в эту холодную воду, опуститься на дно и лежать там облепленной хищной корюшкой. Не то чтобы ей так уж жалко было академической карьеры, заветной должности, которой ее так вероломно лишили… Но довольно врать самой себе! Да! Ей было ужасно жалко всего – и работы, и карьеры, и восьми лет жизни, и вообще ей было очень горько, больно и обидно, и она чуть не убила человека! Она, пожалуй, только сейчас осознала, что произошло. Никакого ректорства, никакой Академии наук и никакой Нобелевской премии ей не светит.
«Но я не буду плакать, – сказала она себе, – ни за что не буду».
Она никогда не рефлексировала, она просто долбилас ь и долбилась головой в поставленную цель. Она добилась красного диплома и приема на работу в непыльный Институт физкультуры, где еще тогда, восемь лет назад, решила стать не практикующим врачом, а великим ученым и помочь похудеть всему миру. Ведь она знала, насколько важно быть худым и физически привлекательным в этом подлом и неподатливом мире. Худоба имитирует молодость, и на худых отлично сидит любая одежда. Модельерам лень придумывать крой для толстых. Ее собственный опыт показывал, что стройной, привлекательной и при этом безмерно честолюбивой и талантливой девушке добиться того, чего она хочет, несравненно легче, чем девушке столь же талантливой и честолюбивой, но толстой и кривозубой. Как говорил Аль Капоне, оружием и вежливостью можно добиться гораздо большего, чем просто вежливостью.