Но когда она в следующий раз проснулась и только ещё высунулась из спаленки, чтобы опять проскользнуть в свою кладовочку и там подкрепиться, её встретил громкий, дружный хохот лесных зверюшек и птиц.
Оказывается, одна белочка видела с дерева, как мышка пробиралась в свою кладовку, и рассказала сороке. Ну, а уж если сороке скажешь, — будьте уверены: сейчас же всё станет известным: растрещит по всему лесу!
Не выдержала мышка долго без еды: малютка ведь. Но ничего не поделаешь: правила игры для всех одни.
Исключили мышку-малютку из числа участников сонного соревнования.
Вторым попался барсук. Обычно он всю зиму спит без просыпа в своей норе, а нынче то ли жирку мало запас на зиму, то ли оттепель у себя в норе почуял. Проснулся барсучина и, забыв правило, вылез сонный из норы. Ну, и кончено: ему тоже сразу засчитали конец сна.
Медведя тоже хотели исключить: зачем он среди зимы выглядывал мутно-зелёным глазом из окошечка в своей берлоге! Но медведь уверил всех, что он это во сне, что он и сейчас спит и раньше апреля из своей берлоги не вылезет, — справьтесь хоть в «Лесной газете».
Оказалось, — правда. Но приз всё-таки получил не медведь, а ушан — летучая мышь. Она без просыпа проспала вверх ногами до самого мая, когда залетали в воздухе крылатые насекомые и ей стало чем кормиться.
Месяц одиннадцатый
На двери помещения Клуба Колумбов висело большое раскрашенное объявление:
В назначенный час сюда собрались все члены Клуба Колумбов и многие приглашённые из числа читателей «Лесной газеты», почти все в костюмах и масках разных зверей и птиц. Они заполнили все свободные места для зрителей.
Позади судейского стола стояли три глубоких кресла — пока пустые. Над средним из них плакатик: ГЛАВНЫЙ СУДЬЯ.
Над крайними плакатики поменьше: ДЕНДРОЛОГ (член суда) ЛЕСОВОД (член суда).
Слева за столом на стене над стулом значилось: ПРОТОКОЛИСТ. Справа — ДОКЛАДЧИК. За докладчиком — стулья ЗАЩИТЫ, за протоколистом — кресло ОБВИНЕНИЯ. Скамья подсудимых стояла впереди судейского стола, почти в публике. По бокам её сидели маски: остроухая Лайка и красный Сеттер. Вдруг они вскочили и прокричали:
— Встать! Суд идёт!
Все встали. В комнату вошли и расселись по креслам трое учёных. К председательскому креслу подошёл главный судья — доктор биологических наук Иванов. Остальные два судейских кресла заняли два бородача — дендролог и лесовод. Главный судья объявил:
— Обвинитель — главный прокурор П. X. Реньо-Карб. — Главный судья опустился в кресло.
Си, Лав и Анд — все трое без масок — скромно заняли стулья Защиты. Обвинитель ворвался в зал суда с полными руками: связкой железных капканов и деревянных ловушек-поставушек, с двустволкой за плечами и торчащей из кармана рогаткой. Он свалил капканы и ловушки грудой на пол, повернулся к судьям, сказал: «Я только что из лесу!» — что должно было (так поняли в публике) объяснить появление в комнате отобранных им, надо полагать, в лесу у кого-то «вещественных доказательств», положил на капканы ружьё и бросился в кресло.
Тут судья объявил:
— Первым слушается дело по обвинению Белки, Пёстрого Дятла и Клеста-еловика в расхищении природных богатств, а именно: семенных фондов сосен и елей в шишках. Обвиняет П. X. Реньо-Карб. Стража, введите обвиняемых.
Лайка и Сеттер сорвались с мест и через минуту привели и усадили на скамью подсудимых три маски: серенькую с пушистым хвостом Белочку, Дятла в пёстром костюме Пьеро, в розовой шапочке и ярко-розовых штанах, и красно-оранжевого Клеста с замысловато перекрещенным носом.
И тогда вскакивает прокурор:
— Граждане судьи, товарищи! Взгляните на этих правонарушителей, на этих поразительных паразитов, тысячами килограммов зиму и лето расхищающих природное народное достояние! Все трое обвиняемых пойманы мною с поличным на месте преступления. Все они — кто зубами, кто носом — срывали с живых елей и сосен шишки, выковыривали из них семена и нагло глотали их. Белка вскрывала шишки посредством своих острых, как стамесочки, резцов, Дятел — крепким, как долото, носом, а Клёст — специальным инструментом вроде замысловатой воровской отмычки. Белка обгрызала даже большие еловые шишки целиком, оставляла только стерженьки. Дятел устроил себе специальную мастерскую или кузню, вставлял в станок шишку и, обработав её своим долотом, сбрасывал на землю, чтобы приняться за новую. А Клёст — тот сплошь и рядом ковырнёт одну, другую чешуйку, съест два — три семечка — да и отстрижёт шишку от ветки, как ножницами, — бросает на землю. А это в моральном отношении ещё хуже — уж использовать, так до конца, а не разбрасывать казённое… это, как его! — народное имущество где попало! Клесты круглый год по хвойным лесам, лето и зиму, обдирают с деревьев шишки. Дятлы и белки отлично могли бы питаться сухими соснами и елями, — на сколько бы им одного дерева хватило! — так нет! — семенами питаются, лесных младенцев пожирают, злодеи!