Я показал ему в офисе детский велосипед с гудком, оставшийся от Nurse With Wound (надо наконец отправить его в детдом), Перон посмотрел внимательно, но интереса не выказал, не его фетиш. Вот бетономешалка – это да, из нашего детства вещь, давай-ка завтра с утра съездим на эту вашу русскую стройку, посмотрим, что еще там у них есть! Съездим, конечно, Жан-Эрве, если не сгорим.
Перон хлопает в ладоши. Это значит – выход главного инженера со сварочным аппаратом. Инженер Михалыч, в маске, невозмутим, как Чикатило, вытаскивает из-под сцены железный стол. Прикладывает друг к другу две железяки.
Бж-ж-жззз!
Искры летят в толпу, в грудь первому ряду.
Первый ряд не верит. Назад отступает медленно, в прострации, толкая второй ряд. Третьему и четвертому интересно – что там. Их охотно пропускают вперед. Получив свой ворох искр, они тоже начинают отступать. Вокруг сварщика медленно ширится полоса отчуждения. Охранники ревниво стряхивают искры с пиджаков.
На лицах у всех одно: этого не может быть, потому что не может быть никогда.
Ловлю под кустистой бородой Жана-Эрве довольную улыбку.
Я едва ли запомню, о чем был этот концерт. Для меня концерт был о том, что мой стокгольмский коллега-промоутер назавтра был бы кандидатом в тюрьму. А мы завтра поедем гулять на стройку.
– Олеся, все кончилось, спокойно! Садишься вот сюда и пьешь этот стакан залпом.
Валерьянки я ей в спешке полпузырька туда влил.
Олеся влетела в офис в пятом часу утра, глаза навыкате, дышит как скаковая лошадь, слезы по щекам – безмолвно. Пока Алек Эмпайр уходил со сцены и махал рукой населению, накачавшийся товарищ на ВИП-балконе встал на перила и с шести метров приготовился сигануть в толпу. Это чудо, что Олеся мимо за заказом бежала. Схватила его за куртку со всей силы и дернула назад. Эмпайр на сцене ничего и не заметил.
Интересно, почему охрана заметила, уже когда клиент на балконе лежал?
Ну ничего, спокойно, ты посиди десять минут, приди в себя.
Я не я буду, если она завтра же премию не получит. Реанимация была бы с гарантией, если не хуже.
А на прошлой неделе, рассказывал Женя Малыш, на гей-вечеринке поссорились трансвестит Карина и официант Кристина. Трансвестит разбил(а) бутылку и пытал(ась)ся атаковать официанта розочкой. Хорошо, официант(ка) убежал (а). Или стоп: это официант у нас – Карина, а трансвестит, выходит, Кристина. Не знаешь, куда бежать из этого клуба – то ли в Склиф, то ли в Кащенко.
– Ладно, не первый – не последний. – Олеся тяжело вздыхает и уползает работать.
Никуда не бежать, все как обычно. На чем я там остановился в почте:
– …В ответ на ваше письмо с радостью сообщаю, что мы будем готовы оказать посильную помощь солисту группы Arctic Monkeys для съемок клипа его новой группы в Москве. Мой контактный телефон – ниже.
***Новый менеджер Лика – звезда. Крупные черты лица, фигуристая, мягкий крымский говор ей идет. Перед Юлиной вечеринкой она элегантно эвакуирует набравшихся любителей Billy's Band в другой зал, так что те и не догадываются о зачистке. Лика почему-то замечает, что свечки на столах не горят, бармен, стоило отвернуться, запустил вместо МРЗ-плеера свой любимый транс-диск, а вентиляция опять отключилась, – замечает какие-то скучные и банальные вещи, которых до нее не замечали ни Катя, ни Ира, ни один другой менеджер. Не в том же дело, что Лика работала в «Шестнадцати тоннах» и не раз ходила в «Шанти», не в Les Bains Douche ведь и не в Les Trois Garcons. He менеджер – находка. Бармены и официанты ее, естественно, терпеть не могут: больше всех ей надо.
Поэтому, когда приходит CMC: «Grisha, rodnen'kii, perezvoni srochno – ochen vazhno», не улыбаюсь и перезваниваю сразу.
У Налича температура тридцать девять. Ну Алексей-то Казаков нам позвонил, пока ты в Финляндии, так и так, сказал, что не знает, будет ли концерт, а концерт завтра: все билеты, ты ведь знаешь, две недели как проданы. Что же делать, Гриша, родненький?
Информативно, несмотря на уменьшительно-ласкательные.
Алексей Казаков, звонивший Лике, – коллега. Мудрее и успешнее меня. Возник в эфире пару месяцев назад, огорошил сразу двумя новостями: во-первых, не редактор он более им же возрожденному «Большому городу», во-вторых, Петр Налич готов сыграть концерт у нас, потому как в подпольный «Алшу» он второй раз никак не влезет. Казаков – человек увлекающийся, но это, пожалуй, слишком. На мое «какой такой Налич» Казаков сначала опешил, потом обиделся и спросил, где я был последние три месяца. Выяснилось, что Налич – это тот самый хулиганский клип, снятый в древней «копейке», где поют про «гитар-гитар-джамп-ин-май-ягуар». Так бы и сказал, Леша. У клипа – несколько сотен тысяч просмотров в интернете. А Налич, оказывается, архитектор, и у него еще песен – куча.