Ее мать и отец никогда не узнают, что с ней стало.
И с ее сестрой.
Она боролась со слезами.
Не из-за себя, а из-за Келли.
Келли, которая летом собирала цветы и дарила их с любовью и заботой маме к ее безудержному восторгу.
Келли, которая всего два года назад была королевой бала и покорила весь их родной город своей красотой, добротой и грацией.
Келли, которая видела в людях только хорошее, даже в этом мире, где люди чаще ранят друг друга, чем лечат.
Келли больше нет. Вырванная из мира этими монстрами и их друзьями, словно она была просто мусором; ее свет погас.
Ее сестра покинула мир, который так любила, в ужасе и боли. Это была мерзость, ошеломляющий акт зла, взять такую чистую и невинную, какой она была, и испортить и уничтожить все, чем она когда-либо была или могла стать.
Теперь, когда парень выдохся и потерял к ней всякий интерес, и она перевела взгляд на грязное, заляпанное отпечатками рук окно мотеля.
Занавески мягко колыхались в мягком океанском бризе, который проникал сквозь плохо прилегающий уплотнитель оконного стекла. Она чувствовала запах моря, даже сквозь вонь секса. Снаружи проносились машины, некоторые с громким ревом двигателей, некоторые тише, поскольку их водители, несомненно, наслаждались неторопливой поездкой вдоль этого красивейшего побережья.
Два психа сейчас тихо переговаривались, как это обычно делают два любовника после занятий любовью под звездным небом. Это само по себе было мерзостью. Извращение романтики.
Она сосредоточилась; звук проносящихся снаружи машин помог ей отвлечься от ублюдков.
Однако этого было недостаточно, чтобы заглушить ужасные отголоски страданий сестры, которые засели у нее в голове.
Совсем недостаточно.
Девушка решила, что будет слышать эти ужасные отголоски до самой смерти, когда бы она ни наступила. Возможно, сегодня, если ее похитители захотят.
Звуки, доносившиеся из-за окна мотеля, словно насмехались над ней. Она была в двадцати футах от двери номера мотеля и нормального мира, что был снаружи. Но с таким же успехом могла быть затерянной среди звезд.
Двадцать футов между здравомыслием и безумием.
Между раем и адом...
Двое психов тихонько хихикали, лаская друг друга и с любовью глядя друг другу в глаза.
Из соседней комнаты доносились звуки, не поддающиеся определению: передвижение мебели, возможно, и тихий гул телевизионного шоу, слишком приглушенный, чтобы расслышать слова, произносимые неизвестными персонажами в их неизвестном мире.
Она также слышала смех. И мелодию. Казалось, женщина пела вслух, радостно, оживленно после...
...того, что они там сделали с Келли.
Это было оскорблением для ее мертвой сестры.
Девушка почувствовала, как слезы наворачиваются знакомым жгучим потоком, и поборола их.
Келли...
Келли превосходно пела, ее голос мог за считанные секунды проникнуть и исцелить сердце.
Келли заставляла мир сиять ярче.
Она почти слышала, как сестра поет сейчас, глубоко в водах своих страданий, покоренная давящей глубиной, но освещающая тьму даже в смерти; даже сейчас, когда ее так жестоко заставили замолчать.
Наконец она закрыла глаза. Позволила всему этому пройти через нее.
Звуки из нормального мира снаружи.
Призрачные отголоски реквиема ее сестры.
Идиотские незрелые банальности о любви от двух ублюдков на кровати.
Веселье поющей убийцы по соседству.
Мягкий неразборчивый гул телевизора, обыденность среди безумия.
Все это смешалось в ее голове, превратившись в одну полнозвучную симфонию, оплакивающую этот тупой, бессмысленный жестокий мир.
А за всем этим, окружая и пронизывая безумную оперу на самом молекулярном уровне, зарываясь в глубины психики глубже, чем даже отголоски пения Келли, стояли звуки, которые Келли издавала, умирая.
Девушка позволила им заполнить ее, захватить ее мысли, завладеть ее сердцем и разъесть его до основания.
Симфония продолжала играть; она забрала у нее все...
...все, что имело значение.
Все, кроме ее ярости.
Она решила сейчас и здесь, в синяках и побоях на запятнанном вином ковре мотеля, что найдет выход из этого.
Она найдет способ вырваться на свободу; способ выжить.
Она найдет способ громко спеть песню своей убитой сестры, чтобы весь мир услышал, и она будет купаться в крови этих садистов-убийц.