Ломти раздвигаются, просветы между ними все шире. Кипят и горят газы. Ломти раздвинулись. Теперь они висят на черном небе независимо друг от друга. На углах — блестящие капли. Поле тяготения у каждого осколка теперь самостоятельное. Углы и грани стали высоченными хребтами и пиками. А пики эти состоят из пластичной горячей магмы, конечно, они сползают, рушатся. Но только засмотришься на эти капли, уже на Ариэле другая расцветка — как на сцене, когда зажгут другие прожекторы. Залюбовался Ариэлем, а на Уране — на бывшем Уране— ломти расставлены еще шире, острые углы округлились, огня стало больше, зеленого тумана меньше…
Позже Мир много раз пытался в стихах и в беседах описать эту цветовую симфонию, пляску торжества, удовлетворенной гордости, сознания своего могущества. И не мог. Вот почему в эпиграфе этой главы стоят слова:
Лю оторвал их от молчаливого созерцания. Минут через сорок после разреза на одном из экранов появилось его улыбающееся лицо:
— Говорит комендант Поэзии, Лю. Планета оформилась. Разрешите стартовать?
А Земля еще ничего не знала о победе. Свет до Земли шел два часа с половиной. Только через два часа с половиной земные астрономы заметили изменения на Уране. И тогда было объявлено по радио, что опыт с Ураном прошел успешно.
14
Это было жестоко:
Бросить голос любимой
В огненные потоки.
— Потеряла ориентировку. Потеряла глубину. Вижу звездное небо. Временами его застилает пламя. Вижу красно-огненные горы. Они лопаются, выворачиваются и ползут, как тесто. Открываются сияющие недра цвета белого каления. Взрывы, всюду взрывы. Фонтаны и гейзеры огня. Грохот, рев, гул и вой. Потеряла ориентировку. Куда вы меня послали? Что мне делать, что делать дальше?
Все остальные кибы замолчали сразу: видно, были раздавлены в первый же момент, а эта с голосом Юны сохранилась каким-то чудом.
Мир записывал сообщения кибы на два магнитофона. Каждое слово ее было неоценимо для науки. Ни один человек не уцелел бы там, в пекле, ни один не мог бы сообщить столько подробностей.
Взрывы и электрические разряды забивали передачу. Голос кибы захлебывался, переходил на свистящий шепот, потом взвивался до истерического крика. Звучали непривычно-неуравновешенные интонации, как в голосе Юны. когда она объяснялась с Далиным сегодня. И Мир все снова и снова вспоминал сегодняшнюю сцену, о которой так хотел не думать.
«Действительно, глупая шутка была с этим голосом, — шептал он. — Сам себе дергаю нервы».
— Зачем вы послали меня сюда? — взывала киба.
Прошло часа два после разделения Урана, и картина за окном заметно изменилась. Все еще многочисленные солнца виднелись на небе, красные солнца, цвета раскаленного угля. Но симметрия уже нарушилась. Поле тяготения было разрезано, исчезло в центре Урана. Притяжение далеких небесных тел раздвигало куски и одновременно раздувало, растягивало разрез, превращало его в непрозрачный пузырь. Лучи света обтекали его, как струи реки обтекают остров. Наблюдатели на Ариэле смотрели в небо как бы через плохое стекло. Созвездия искажались, звезды виднелись совсем не там, где они были, а куски Урана раздвигались быстрее, чем на самом деле.
Голос Юны вопрошал:
— Я не понимаю, где нахожусь. Двигаться вверх или двигаться вниз? Меня несет в огненном круговороте. Не забыли вы послать новый приказ? Взлетаю в воздух в столбе пламени. Озеро лавы. Падаю. Несет по поверхности. Впереди черные утесы…
Мир был занят сообщениями кибы, а Юна в соседней кабине — еще более тревожным делом. Не только киба, но и Ариэль — железо-каменный корабль, на котором они плыли по небу, — потерял ориентировку. Распался на куски хозяин, и спутники сбились с пути, словно дети, потерявшие родителей, заметались, выбирая новую орбиту — самостоятельную, пока неопределенную. Обсерватория Ариэля беспрерывно вела наблюдения, стараясь уточнить новую орбиту. Но лучи света искажались в разорванном небе, ошибки громоздились на ошибки…
— Куда вы меня послали? Впереди черные утесы. Несусь по расплавленному морю. Что я должна делать? Синие взрывы. Боком несет. Сейчас ударит…
Треск. Словно лопнула натянутая кожа…
И тишина.
Мир вытер пот. Ему хотелось встать и обнажить голову.