Миру пришлось вызвать еще одну тележку. Сколько же времени он ждал ее, как она медлила! Наконец тележка подкатила, Мир накидал на нее ящики. А что там мешкают Юна и Далин? Нельзя же за любовью забывать о жизни!
Юны в штаба на было. А Далин стоял парад селектором. Только один экран светился, и на нам виднелось тонкое лицо Анандашвили.
— Возьмешь еще пятерых! — кричал Далин. — Не двоих, не троих, а пятерых. Все равно столько народу не нужно будет на Обероне. Там есть свои ракетодромщики и свои радисты. Полезных людей добавляю тебе: двух техников по кибам и лучших радистов, Юну в том числе.
Что такое? Далин улетает на Оберон, а Юну отправляет с Анандашвили?
Мир остолбенел. И за спиной послышался крик. Юна стояла в дверях, держа в руках чемоданы: свой и Далина.
Далин повернулся к ней.
— Юна, дорогая, так лучше. Ведь я сверхсрочник. Ты после поймешь…
Девушка высоко подняла голову. Голос ее был как натянутая струна, вот-вот надорвется:
— А разве вы приняли мои слова всерьез? Я просто хотела расшевелить вас, взбодрить.
Лицо Далина выразило недоумение.
— Ну, если так… — сказал он нерешительно.
Потом глянул на часы, кинулся к девушка, взял у нее чемодан, поцеловал руку и исчез за порогом.
— Не задерживайтесь! — крикнул он. — Осталось двадцать восемь минут. Мир, позаботься о ней. Потом сюда приходи.
Мир пошел в кладовку, разыскал скафандр Юны, вернулся. Девушка все стояла посреди комнаты и смотрела на правую руку, на ту, которую поцеловал Далин.
— Не огорчайся так, Юна, — проговорил Мир несмело. — Все еще будет хорошо. И одевайся скорее.
Он ласково ваял ее за руку, нисколько не ревнуя, почти сочувствуя.
Девушка вырвала руку.
— Не подходи! — крикнула она в бешенстве. — Ты что обрадовался? Все равно не полюблю. Презираю тебя! Всегда буду презирать!
Это было так грубо, так некрасиво, так несправедливо, в сущности. Ведь Мир не улетал с ней, он отправлялся на Оберон. Но… оставалось двадцать пять минут. Некогда было обижаться, объясняться и уговаривать. Мир схватил Юну за шиворот, как котенка, и сунул ногами вперед в скафандр. На Ариэле такие вещи проделывались без труда. Потом он нахлобучил шлем. Юна еще что-то кричала изнутри.
16
Век двадцатый.
Стенка,
Небо предзакатное.
Бит и связан.
Руки за спиной.
Смотришь прямо в дуло автомата:
Это есть твой решительный бой!
Мир посадил Юну не тележку, нажал кнопку. Перебирая гусеницами, киба побежала по обочине. Дорога была загружена. По ней спешили, пыля гусеницами, колесами и лапами, кибы, роющие, долбящие, грызущие, — все, что было самодвижущегося на Ариэле. Это Мир дал им приказ — стягиваться к ракетодрому.
Сегодня машины были красные — все до единой, — и пыль на дорогах красная, и скалы буро-красные, ржавые или багровые. И все потому, что четверть неба занимало ало-багровое конусообразное тело — раскаленная болванка, из которой люди собирались выковать планету по имени Драма.
Но смотреть и запоминать было некогда. Оставались двадцать три минуты. Мир забежал в кладовку еще раз, вытащил скафандр Далина.
К его удивлению, Далин, задумавшись, сидел в кресле перед окном, глядел на красное зарево.
— Осталось двадцать две минуты! Одевайтесь скорее!
Далин медленно повернул лобастую голову.
— Возьми стул, Мир. Сядь рядом. Дело в том… дело в том, что спешить некуда. Наша ракета опрокинулась, упала с площадки. Четырнадцать ракет стартовали сегодня. Видимо, бетон раскрошился.
В общем ракета лежит на камнях, сломана нога, дюзы погнуты, трещина в двигателе. Ремонта на трое суток.
— Трое? Трое суток? Значит… не улетим?
Мир отер холодный пот.
— Тебе не повезло, — меланхолически продолжал Далин. — Ракета Анандашвили рассчитана на шесть человек, я всунул ему еще десять. Больше небезопасно. Одиннадцать надо было оставить. Я оставил ракетодромщиков — слишком большое наказание за оплошность. Оставил астрономов — за мрачное предсказание. Оставил команду ракеты — за ненадобностью… и вот кого-то надо было выбрать из радистов. Женщин я обязан был спасти, Керим нужен своей жене… а ты одинокий, Мир.
Он говорил так спокойно, рассудительно, а Мир не слышал ни единого слова. Метался по комнате, думал: «Что делать? Что делать?» Если ракета опрокинулась, ее, конечно, не поднимешь за двадцать минут. Тем более нога сломана. Лезть к Анандашвили? Как лезть? Отталкивать Юну, сбрасывать Керима, драться с ним за место?