— Тогда, разрешите, я сейчас подъеду к вам?
Мирошин ответил не сразу.
— Сейчас?.. Голова кругом идет… Не соображу… — донесся до Зои неуверенный голос. — Впрочем, все равно. Приезжайте.
Голос потонул в шуме невидимого пламени. Зоя бросила трубку.
— Разрешил. Но… По-моему, что-то случилось у него, Турсун Расулович. Ехать ли?
— Поезжайте, поезжайте. Если увидите, что не вовремя, кто вам помешает уйти?
Зоя пододвинула к себе папку «Ученые у микрофона», решив перед визитом к Мирошину еще раз просмотреть его рукопись.
«…Земля, — прочла она, — представляется нам незыблемой и твердой, но она непрерывно дышит. Точнейшие приборы позволяют нам ощущать ее дыхание. Мы видим, как грандиозные горообразовательные процессы невообразимо медленно мнут и сдвигают ее, как каждые сутки незаметно проползает по ней приливная волна, вызванная притяжением Луны и Солнца, как поверхность ее коробится, расширяясь от летнего нагрева и охлаждаясь зимой, и даже как она прогибается под тяжестью горы воздуха, когда над ней проходит антициклон.
Мы узнаем об этих микроперемещениях коры, измеряя уклоны земной поверхности. Суточный ход наклонов составляет всего лишь сотые доли секунды дуги. Это угол при вершине треугольника, имеющего основание в десятую долю миллиметра, и высоту, измеряемую километрами».
Зоя перелистнула страницу.
«…Здесь мерещится путь к решению интересной и важной проблемы — к предсказанию землетрясений. Как нет дыма без огня, так не может быть и напряжения без деформации. Значит, все эти незаметно накапливающиеся гигантские силы, которые потом находят себе выход в землетрясениях, зашифрованы на наших диаграммах в виде ничтожных неровностей и изгибов линий. Ho чтобы научиться предсказывать землетрясения, надо прочесть этот шифр».
…На улице моросило. Тротуары были липкими от вездесущей лессовой слякоти. Голые акации зябли в сыром воздухе тоскливой среднеазиатской зимы.
Зоя перешла по мостику арык и быстро пошла к остановке, куда как раз подъезжал ее автобус.
Она сошла за городом, попросив водителя остановиться у старой шахты. Летевший над широкой долиной ветер зашумел в ушах, н Зое представилось, что она вошла в тот самый огонь, который мешал ей во время телефонного разговора.
«Что же все-таки могло случиться у Мирошине?» — думала она, сворачивая с шоссе.
Через двадцать минут она прошла под блестевшими от сырости конструкциями полуразработанной эстакады, заглянула в темный, затянутый колючей проволокой туннель шахты н направилась к длинному бараку, где, видимо, помещалась станция.
Мирошин оказался молодым, невысоким и каким-то, как показалось Зое, слишком прилизанным.
Давая подробные объяснения, он повел ее по холодным комнатам станции. Зоя не усидела там ничего для себя нового. Соль станции была не здесь, а в шахте. Там, в штреках и штольнях, протянувшихся больше чем на десять километров, в разных горизонтах, в том числе и нижних, затопленных водой, стояли датчики. Эти точнейшие приборы вот уже три года безотказно посылали по проводам информацию об изменении наклонов, которая рядами точек ложилась на неощутимо ползущие ленты самописцев.
— Тут у нас все автоматизировано. В шахте сейчас двадцать шесть датчиков, — объяснял Мирошин. — Раскиданы они на изрядных расстояниях, так что мы прощупываем солидный кусок Земли.
— Вы тут один? — поинтересовалась Зоя.
— Сейчас да. На станции еще живет механик, но он в отпуске.
— Скажите, а зачем вам, теоретику, жить тут? Не проще ли возить ленты в город на сейсмостанцию? — допытывалась Зоя, вспомнив наставления Расулова.
— Ленты мы и так туда отвозим. А я перебрался на филиал нарочно. Как вам объяснить? Мне было нужно уединиться, чтобы сосредоточиться и окончить одну работу.
— И вам это удалось?
— Похоже, что да, — почему-то поморщился Мирошин. — впрочем, рано об этом говорить.
В жилой комнате было тепло. Горел электрокамин, на плитке весело посвистывал чайник.
Мирошин достал из конторского шкафа граненые стаканы и усадил Зою пить чай. Разговорились. Мирошин оказался заядлым театралом, и Зоя, раскрыв рот, слушала столичные театральные новости. И все-таки оно было в нем, подмеченное в телефонном разговоре беспокойство. Иногда Мирошин хмурился, барабанил пальцами по краю стола, но тут же, спохватившись, снова принимался острить. Несколько раз Зоя осторожно пыталась выяснить, в чем дело, но так ничего и не узнала.
Они просидели долго. Мирошин почему-то медлил с прощанием, словно хотел что-то сказать и колебался.
— У вас есть ко мне какое-нибудь дело? — подтолкнула его Зоя.
— Да, — с усилием сказал он. — У меня к вам просьба. Довольно дикая, так что не удивляйтесь. Не спите сегодня ночью между часом и тремя. Побродите по городу, прогуляйтесь. Только… не находитесь в помещении. Не поняли? Я посчитал… Ну, у меня вышло, что в это время, точнее — в два часа шесть минут, можно ждать подземного толчка, может быть, даже баллов в десять. Я хотел предупредить вас…
Мурашки побежали у Зои по спине.
— Меня? А как же город?
Мирошин вздохнул:
— Успокойтесь. Все это не так уж страшно. Достоверность прогноза ничтожна. Когда я получил результаты, мне тоже сперва захотелось поднять шум на весь мир, но, подумав, я решил, что не стоит. Тут все держится на таких огромных допущениях, что точность не превышает десятой доли процента. Это один шанс на тысячу!
— Ну, представьте, мы объявим, — продолжал он, видя по ее испуганному лицу, что не убедил ее. — И все это зря, потому что шанс ничтожен. Если считать, что мало-мальски серьезные землетрясения случаются раз в десять лет, то при такой вероятности прогнозов мы будем устраивать ложные тревоги каждые три дня. Это же немыслимо! И еще. Мои формулы не проверены, в них могут быть ошибки, вплоть до арифметических.
— Но меня вы все-таки предупредили! — задыхаясь, проговорила Зоя.
— Это верно, — смутился Мирошин. — Мне стало страшно за вас, но успокойтесь, ничего не будет.
— Вот что, немедленно звоните в исполком. Расскажите все, вместе с сомнениями и колебаниями. Пусть там решат, как быть.
— Как вы наивны, Зоя! Переложить ответственность на другого — самое простое дело. Я уже думал об этом. Но ничего не будет. Я уверен. Вероятность очень мала.
Зоя слушала, как в чаду, перестав понимать.
— Хорошо, тогда скажите, как вы поступите сами? Пренебрежете вероятностью или нет?
Мирошин побледнел.
— Я, я… Вы что, считаете Меня трусом? Я буду спать, как все. Как все! Вы слышите?
— Сумасшедший! — прошептала Зоя и выбежала из дома, не разбирая дороги,
Зоя бежала, пока хватило дыхания, потом пошла. Только в автобусе она сумела собраться с мыслями.
Рыбье сердце! Разве с критериями вероятности подходят к человеческой жизни? Кому станет легче оттого, что он «взял на себя ответственность»?
В городе уже горели огни. Его дома казались Зое нереальными. Было страшно глядеть на беспечных людей, заполнивших улицы, толпившихся у кино, ходивших по магазинам.
Горсовет давно закончил работу. Охранник сообщил Зое, что Мирзоев вместе с секретарем горкома партии уехал в Душанбе и будет только в пятницу. Разыскивать Багирова она не стала.
В радиостудии было пусто. Зоя прошла в комнату редакции, зажгла свет и с сильно бьющимся сердцем пододвинула к себе машинку. Задача не так проста. Надо обдумать каждое слово. Только не торопиться.
Она вошла в студию, когда Сараджон — диктор радиоцентра — уже дочитывала городские новости. Дождавшись, пока она окончит фразу, Зоя выключила микрофон и положила перед удивленной девушкой результат своей вечерней работы.
— Важное сообщение, Сараджон, — прошептала Зоя, — я приняла телефонограмму. Срочно надо передать.
Это сообщение вошло в историю.
«Внимание, внимание! Говорит Шахринур, говорит Шахринур! Передаем распоряжение исполкома горсовета. Внимание!