Однако с отцовским приказом не поспоришь. Не хватит этого… — Сашка с трудом вспомнил мудреное слово, — «приоритета». Как всякий член семьи он, конечно, имел право голоса, но его право сильно уступало маминому, а отменить распоряжение отца они с мамой могли только совместными усилиями.
— Если хочешь, я могу включить искусственное проветривание, — предложил Зануда.
— Угу, а искусственный снегопад не организуешь?
Зануда не отреагировал. Встроенный в него блок распознавания речи позволял по интонации отличить подлинную команду от простого издевательства.
— Кстати о снегопаде, — как ни в чем не бывало продолжил он. — Тот же погодный сайт предупреждает..
— Замолкни! — четко, исчерпывающе и недвусмысленно скомандовал Сашка. Он подумал недолго, затем вкрадчиво продолжил: — Слушай, а нельзя ли как-нибудь, не отменяя папиного приказа, сделать так, чтобы окна моей комнаты тоже выходили на запад?
Компьютер покладисто молчал. Даже без слов он умудрялся оставаться поразительным занудой.
— Ладно уж, отмолкни, — отменил Сашка предыдущую команду. — А теперь отвечай.
— Ты хочешь, чтобы окна выходили в ванную?
— Нет, конечно! На улицу.
Зануда обдумывал ответ целую секунду.
— Можно, — сказал он наконец. — Но потребуется серьезная перепланировка. К тому же в ее результате доступ из взрослой спальни наружу будет временно затруднен. Я не могу пойти на это, не спросив разрешения у твоих родителей.
— Будить из-за такой ерунды старого морского волка? — с сарказмом спросил Сашка. — То-то он обрадуется! Хорошо, если сразу не загрызет.
«Вот здорово! — ликовал он про себя. — Временно затруднено» — это как раз то, что надо! Пусть потолкаются перед закрытой дверью, почувствуют, каково это — быть запертым в собственной комнате. Подводная лодка — она для всех подводная лодка!».
После недолгих пререканий Зануда сдался.
— Хорошо, — сказал он, — только держись за что-нибудь. Может немного трясти.
И обманул: не трясло ни капельки. Вся комната вместе с хозяином чуть качнулась и плавно двинулась куда-то в сторону.
Облокотившись о подоконник, Сашка с интересом следил, как сменяется пейзаж за окном. Как уезжают в сторону врытые в землю качели, заходит за угол дома Солнце, и как перекашивается от изумления лицо соседа Матвея Ильича, вышедшего с утра пораньше поковыряться в грядке на манер весеннего грача…
Приятный освежающий ветерок подул в окно, затрепетал в занавеске. Солнце осталось на востоке, и Сашка пришел к мысли, что было бы неплохо еще полчасика поспать. Или хотя бы подремать. Только вот на чем? Кровать-то до вечера на стоянке в теплом доке… Ох уж эта мебель: появляется, когда нужна, и исчезает, когда особенно нужна! Впрочем…
Он подавил зевок и сказал как можно безразличнее:
— Стол!
— Что стол?
Ну не зануда ли?
— Накрой! — огрызнулся Сашка. — Что непонятного? Я хочу мой письменный стол!
— Зачем? — спросил ставший вдруг подозрительным Зануда.
— Уроки повторить! — буркнул Сашка. И добавил для убедительности: — Математику.
— А что задали?
— Тебе-то какая разница? Простые числа.
— Простые? Это какие же?
— Ну, один, два, три.
— И четыре?
— Нет. Четыре не простое, потому что делится пополам. В смысле, на двоих.
— А семь?
— Семь? — Сашка задумался. — Не делится.
— А сто тринадцать — простое число?
— Нет, конечно, — уверенно ответил Сашка, — сложное.
— Почему?
— Потому что… Потому… — Две минуты спустя Сашка пришел к выводу, что сто тринадцать — тоже простое число. Но это еще не все. Он также понял, что коварный механизм снова бессовестно обманул его и вместо того, чтобы дать подремать в уютном кресле за столом, заставил повторять домашнее задание.
— Ах так!..
Он запрыгнул на велотренажер и закрутил педали с таким отчаянием, словно собирался умчаться на нем прочь из этого дома… или из этого детства. Но у тренажера нет колес, а из детства, насколько нам известно, вообще нельзя умчаться, из него можно только уйти, медленно и безвозвратно.
Обида вытеснила остатки сна. «Как же он меня провел? — спрашивал себя мальчик, и сам отвечал: — Как… как мальчишку!»
Хотя, если вдуматься, кто это «он»? Дом? Или компьютер, контролирующий в нем каждую мелочь? Или программа-воспитатель? Тогда уж не «он», а «она».
Вот и к маме компьютер обращается тонюсеньким женским голоском; она зовет его Подружкой. А с папой разговаривает хриплым просоленным басом корабельного боцмана. Правда, с папой не больно-то поговоришь…
Когда семья собирается вместе, например, в столовой, и компьютер начинает заливаться на три голоса, создается впечатление, что под потолком комнаты обитает еще одна семья — из трех привидений.
Как только на спидометре тренажера прибавилось три километра, компьютер плавно снизил нагрузку на педали, так что крутить их стало легко, но скучно. Сашка выбрался из седла и побрел принимать водные процедуры. Спортивные формальности были соблюдены, и дверь детской легко распахнулась перед ним.
Сашка сделал шаг наружу и остановился в задумчивости.
Ванная была на месте. Со всеми полагающимися удобствами, с парой полотенец — сухим и разогретым на пару, которые вылезли из специального лотка как раз к его приходу, с большим круглым зеркалом над раковиной. Все такое будничное, что Сашка машинально скомандовал:
— Восьмой канал выведи на зеркало.
И услышал в ответ:
— Через минуту. Как только закончится реклама.
Угу, кивнул мальчик, реклама, по мнению мамы, вредна детям. Это правильно. Но что же здесь не так?.. И только тут заметил, наконец, некую несообразность в привычном интерьере, настолько вопиющую, что она, точно слон из поговорки, не сразу бросалась в глаза.
У ванной комнаты не хватало одной стены. Как раз той, что связывала ее с родительской спальней. Сейчас на месте четвертой стены были улица, вид на соседа, застывшего на манер огородного пугала, и слепящий свет невысоко взлетевшего над горизонтом Солнца.
Загородившись от его лучей ладошкой, Сашка осторожно подошел к месту разрыва, автоматически кивнул Матвею Ильичу и высунул голову наружу, чтобы оценить обстановку.
Оценка вышла на три с минусом. Дом, до этого похожий на гигантский пасхальный кулич, теперь напоминал тоже кулич, но только разрезанный на две равные половинки; они стояли рядышком, всеми окнами на запад, неприкрытым интерьером на восток. Стена взрослой спальни никуда не делась она оказалась на положенной высоте, правда, повернутая на сто восемьдесят градусов, и дверь ее, против обыкновения, выходила в никуда.
Вот что, оказывается, имел в виду Зануда, говоря про «затрудненный доступ наружу». Ничего себе наружу: со второго этажа прямо в подземный гараж! Точно в…
Не успел Сашка додумать, как дверь родительской спальни отъехала в сторону и оттуда показался бодрый, подтянутый, а главное — ни о чем не подозревающий отец. Он успел сделать широкий шаг навстречу солнцу, поймал ногами пустоту и с легким недоумением на лице рухнул вниз.
Точно в «девятку» — закончил мысль мальчик, зачарованно уставившись на крышу отцовских «Жигулей», которую старательный Боцман каждое утро надраивает до зеркального блеска. Такую гладенькую, сверкающую на солнце, без единой вмятинки. Тут, как назло, поток рекламных роликов на восьмом канале иссяк, и включившийся посреди круглой зеркальной рамы телевизор затянул на всю улицу лиричным хриплым голосом: «А когда ты упал со скал, он стонал, но дер-р-ржал…».
Режим «Кукушонок», конечно же, сработал. Хотя, строго говоря, и не был предназначен для отлова взрослых мужчин, выпадающих из дверей. Но смотреть, как капитан запаса выпутывается из тонкой эластичной сетки с покрасневшим, будто у заживо отваренного краба, лицом., а в особенности слушать… Сашка вдруг отчетливо понял, что зря не согласился на искусственное проветривание.