— А это еще что такое?! — младший из хозяев, Вячеслав, указал рукой куда-то мимо меня.
Я обернулся. В дверях обозначились головки детей, глазенки так и бегают по комнате. Верно, никогда не видели ни компьютеров, ни телеэкранов. Мы же в прошлом! Своем или параллельном…
— Наш домовой привел сюда аборигенов, спасибоч-ки, — шеф, Владимир Сергеевич, сразу оценил ситуацию.
— И что теперь делать?
— Как — что? Самое время испытать стиралки памяти. А потом — выпроводишь гостей непрошеных! Пусть идут обратно домой…
У меня нет права голоса, когда принимают решение люди…
Спустя час хозяева покинули Станцию, переместительная камера переключилась в «спящий» режим. Я только этого и ждал: да, они выпроводили детишек, но ведь никто не запрещал мне оказать им помощь! А сейчас я свободен…
Легко идти по следам, если вокруг — нетронутый снег, даже инфракрасные датчики использовать не нужно. Сейчас я их догоню; в запаске, что устроена у меня на «животе», есть еще по горячему бутерброду, а также варежки, теплые носки…
Волки! Они рвут что-то, лязгая зубами, кругом — алые брызги. Неужели детей?! Несколько ударов высоким напряжением — и серые хищники бросаются наутек. А я… Что может сделать робот, если тех, кому он спешил на помощь, больше нет в живых?
Вернувшись, я застал хозяев в прихожей. Внимание людей — не повод отказаться от тщательной очистки механизма передвижения. Ведь снег проще стряхнуть здесь, у дверей, подотру позже, не оставлять же мокрые следы в гостиной!
— Ну, домовой, нашел своих аборигенов? — не выдержал младший из хозяев.
— Докладывай, СР-300! — в голосе шефа — вся строгость.
— Найдены обрывки одежды, кровь, следы крупных хищных зверей, предположительно — волков. Сильно примят снег. Ни оптический, ни инфракрасный датчик не зафиксировали следов детей, уходивших дальше…
— Вот видишь, Слава, все прекрасно разрешилось, — повеселел Владимир Сергеевич, — а то эти «стиратели памяти», техника на грани фантастики, подводят частенько, сказывали… Атак — с гарантией!
— Будь моя воля, окружил бы станцию защитным полем, — огрызнулся лейтенант.
— Ну, во-первых, это дороже, во-вторых — перебои с электропитанием могут привести к непоправимым последствиям. Птицы будут гибнуть, столкнувшись с невидимой стеной, вмешаются разные там защитники животных, привлекут к суду… Во-вторых…
Они все спорили, а я размышлял совсем о другом, если только искусственный разум способен на абстрактное мышление… Мной прочитано и проанализировано немало книг, и вот какой парадокс: превозносимые в них принципы, называемые «добром», «гуманизмом», не находили примеров в реальной жизни. Нас, роботов, когда-то запрограммировали не приносить вреда людям, если же человек окажется в опасности — немедленно придти на помощь! Но только что я совершил нечто, противоречащее книжным принципам. Хозяева как будто «услышали» мои мысли:
— А зачем оставлять нашему роботу эти древние настройки? Может, перепрограммируем его? — предложил Вячеслав.
— Охота тебе… — Владимир Сергеевич зевнул. — Да и вдруг с тобой чего случится, а он и не среагирует! Нет, пусть остается и с первым, и со вторым принципом робототехники. А вот выходить за ворота мы ему запретим. Слышал, СР-300?
— Слышал, понял.
— Значит, живых не осталось?
— Нет.
— Ну и ладно…
Но домовой робот ошибся. Мальчишка, в отличие от сестренки, успел вскарабкаться на дерево. Волки, битые разрядником СР-300, не осмелились вернуться. Сенька выждал какое-то время, да и прыг с дерева. С этого мгновения его жизнь переменилась, смерть как будто «обиделась» на мальчугана, а удача — наоборот, возлюбила Сеньку. Этой же ночью он нашел выход из леса и тотчас наткнулся на добрых людей, пожалевших сироту…
Не сработала и «стиралка» памяти. Неисправность устройства? Или память у детей построена не совсем так, как у взрослых? Или виноват выброс адреналина во время стресса? Короче, Сенька запомнил все. Но что-то подсказало малышу: о волках и погибшей сестренке рассказывать можно, но вот об избе с демонами — ни слова! Что же дальше? Немного послужил в одном доме, затем — в другом, подрос. Юный царь в тот год пополнял «потешное» войско, в него брали не только детей дворян, как при покойном Алексее Михайловиче, но и сыновей простолюдинов. Так Сенька стал солдатиком; не успел оглянуться, как попал в бой. Бесконечные сражения, Азов и Нарва, Саксония и Полтава, раны — и награды, офицерское звание, полковничий чин да жалованное дворянство… В отставку Арсений Петрович ушел бригадиром. Тут бы на покой! Но смерть все не приходила, старые раны хоть и давали о себе знать в ненастную погоду, но не мешали старику бегать, что лось, по столичному граду Санкт-Петербургу. И если иные, ослабнув умом, начинают волочиться на восьмом десятке лет за молоденькими девушками, то удалой бригадир нашел другой способ «чудить». Все началось с посещения Кунсткамеры. Не за стопкой положенной посетителям водки зашел туда бригадир, захотелось посмотреть на ту древность, что его солдаты когда-то, в окоп зарываясь, нашли. Исполнил тогда Арсений Петрович указ государя-императора, отослал чудо в Кунсткамеру. А теперь, на старости лет, можно и полюбоваться на тот огарок, что во спирту лежать будет, потомкам на удивление. С того визита все и началось. Увлекся науками дед, а поскольку учиться на восьмом десятке лет уже поздно — ограничился посещением академических собраний, лицезрением разных там чудес природных и дружбой с учеными людьми…
С улицы доносились песни да смех: Святки, веселая неделя, кому ряжеными рядиться, а нам — пьяными напиться! Холодный январский вечер, крутит метелица, но все это — снаружи. А здесь, внутри здания, тепло и уютно. За столом сидели двое — молодой штатский и старик-бригадир при полном параде. Махнули по рюмашке, Арсений Петрович аж зажмурился:
— Вот это водочка! За что уважаю ученых людей, так за химию…
— Невелика наука, — откликнулся «химик», — главное — чистый шпирт ну да и настоять…
— А на чем настоять? — допытывался ветеран. — Или секрет?
— Корица да красный перец…
Бригадир улыбнулся: вызнал-таки секрет! Принюхался к настойке — точно, корица… Молодой ученый нравился старику: только что сидел под следствием — и вот, по именному указу царицы Елисавет, — профессор! Ну, тайны нет, все академики о том шепчутся, да и сам Арсений Петрович не дурак: только представь эдакого молодца с усами — и сразу станет понятно, отчего такое благоволение… Но ведь и достоин парень: башковит, умом скор! Вот и секретов не держит. А он, старик, семьдесят лет молчит. Да ладно бы просто молчать — думал ведь, размышлял, делал выводы… Эх, рассказать, что ли?!
— Поведай мне, Михайло Васильевич, верит ли наука в домовых?
— В банников да кикимор?
Молодой профессор откинулся на спинку стула, заходясь смехом. Махнули еще по стопке.
— Ладно. Пусть так, — бригадир понимающе кивнул. — А вот как насчет махин, что на людей похожи и говорят и ходят, что человеки?
— Ну, тут есть о чем рассказать… Изготовляли таких. А потом святые их молотом разбивали, за живых принявши! Хотя… — умные глаза уперлись в старика. — Ведь тебе, Арсений Петрович, чую, есть что поведать?
— Да…
И старик сделал то, на что не решался столько лет: выложил все, как на духу! Поначалу Арсений Петрович оглядывался на слушателя: не смеется ли? Но Михайло Васильевич слушал серьезно…
— Вот я все думаю, могли ли махины, устроенные человеками по образу нашему и подобию, взять над ними власть? — задал под конец старый вояка волновавший его вопрос.
— А почему ты думаешь, что те двое не были людьми а тот карла, что вас согрел да покормил, — человек? — уточнил профессор.
— А… Ну, так те бездушные были, ясное дело — механизмы… Беднягу-уродца, добрую душу, Домовым нарекли! Раньше думал — колдуны, демоны, теперь же знаю — просто махины!
Павел Гросс