Дети выросли, разъехались, и мы с женой остались в квартире одни. Два пенсионера, которые просто сидят и чего-то ждут. Может, мы ждали чуда? Увы, оно не приходило. Мы часто ругались, и наша семейная жизнь не разлетелась в клочья только потому, что обоим было некуда идти. Возраст, знаете ли.
Оставив ожидание чуда, мы начали ждать внуков, которых к нам неизменно отправляли на каникулы. Перед их приездом жена чистила квартиру так, словно это был корабль перед адмиральской инспекцией. Я не сопротивлялся. Пока она была чем-то занята, мы не ссорились.
В один из таких уборочных дней она добралась до моего стола. Был извлечен из ящика и блокнот.
— Что это? — поинтересовалась Наташа. — Совсем новый. Зачем он тебе?
Я увидел тисненый переплет, ничуть не потускневший за все прошедшие годы, и солнечный зайчик привычно метнулся в глаза с золотистой маленькой ручки.
— Положи на место, — сказал я резко.
Жена фыркнула и открыла блокнот.
— «Александр Строгичев», — с выражением прочла она. — Ну и почерк! Внука Сашки, что ли? Ничего, перебьется… — И тут же начала что-то записывать в блокнот золотистой ручкой. — Шпроты, пару цыплят, картошки еще купить, с соседкой расплатиться… — бормотала она, составляя, по давней привычке, список дел на день.
Я похолодел. Ведь блокнот хоть вещь и магическая, но все же только вещь, он не разбирается в нюансах. Мало ли что может случиться, если он воспримет безобидную запись о возврате долга совсем в другом смысле. Я шагнул вперед и вырвал блокнот прямо из-под рук жены.
— С ума сошел! — закричала она визгливо. Глаза ее сузила злость, блокнот полетел под стол. Я смотрел на эту сварливую пожилую женщину, мою жену, и не мог узнать в ней ту девушку, которую когда-то полюбил так, что даже воспользовался волшебством, чтобы добиться взаимности.
«Ты же сам говорил, что на всем висит ценник, — холодно заметил кто-то невидимый. — Когда-нибудь ведь чем-то нужно и платить. Почему бы не этим?»
Вот оно! Неужели я сам, собственным малодушным желанием, так изменил мою Наташку, ту самую Наташку, чье платье, бледно-зеленое в розовые цветочки… нет, фиолетовое в алых всплесках, как пламя… а, неважно, главное, что это платье развевалось, как крылья птицы. А теперь? Где они, эти крылья?
— Я не хотел! — беззвучно прокричал я. Мой ответ был так беспомощен и неубедителен, что незримый собеседник только расхохотался. — Я все смог бы сам!
Смех невидимки грохотал водопадом в ушах, перекрывая истерически плачущий голос жены. В глазах поплыли желтые пятна, словно золотистая ручка разбрасывала солнечные зайчики. Голова закружилась…
Я открыл глаза, пересиливая мучительный стук в висках. Солнце врывалось в раскрытые окна, и желтеющие листья берез успокоительно шумели на легком сентябрьском ветру. Я сидел за партой, которую не видел уже много лет, с тех пор, как окончил школу. Да существовала ли еще та школа? Может, ее давно уже снесли, строя очередную дорогу или высотку? Но это моя парта, вне всяких сомнений. На ней даже видны мои инициалы, я вырезал их перочинным ножиком и до сих пор помню, как за это ругал меня отец.
— У нас в классе новенькая, — сказала учительница, которую я помнил совсем смутно, сквозь пелену лет. — Познакомьтесь — Наташа Савочкина.
Рыжая девочка кивнула головой, и разлохмаченные косички взлетели птичьими крыльями в трепетании белых бантов.
— Садись сюда, Наташа, — учительница кивнула на свободное место рядом со мной, а я все не мог прийти в себя. Это была моя парта, мой класс — я даже узнавал одноклассников, моя учительница и… моя Наташка! Только совсем маленькая, школьница. Но я же — пенсионер, у меня жена, дети, внуки… Стоп! Какая жена? Моя Наташа стояла рядом со мной, и белые банты в рыжих косичках продолжали вздрагивать, словно не могли спокойно лежать на ее худеньких плечиках.
— Привет, — тихо сказала она, усаживаясь. — А ты не дерешься?
Вопрос показался мне таким глупым, что я рассмеялся. И она засмеялась вместе со мной. Казалось, легкие серебряные шарики покатились по парте, спрыгнули на пол и, отскакивая от стен класса, вылетали в распахнутые окна.
— Строгичев! Савочкина! — одернула нас учительница. Мы виновато потупились, но продолжали тихонько фыркать. И только в эту минуту я понял, что не только Наташа стала маленькой, но и я тоже. Я больше не был почтенным пенсионером, дожидающимся внуков на каникулы. За старой школьной партой сидел шестиклассник Сашка Строгичев. Не гений и не дурак, обычный мальчишка, уже влюбленный по уши в свою соседку по парте.
Все еще пытаясь осознать случившееся, я вытащил из портфеля блокнот. Тот самый блокнот в тисненом кожаном переплете, с прикрепленной сбоку тоненькой золотистой ручкой. Но что-то неуловимо изменилось в нем. Я открыл блокнот. С гладкой страницы, лоснящейся белым блеском, на меня смотрела смешная рожица с высунутым языком.
— Значит, сам? — прошептал кто-то, рожица подмигнула мне и… пропала. Белые глянцевые страницы блокнота посерели, золотистая ручка потускнела, тисненый кожаный переплет покоробился и выцвел. Да и никакая это не кожа, обычный дешевый заменитель… Передо мной лежал самый обыкновенный блокнот — из канцелярского отдела местного магазина.
— А ты где живешь? — спросила Наташка, подталкивая меня локтем.
Да, я снова стал шестиклассником. Вернулся в собственное детство. Правда, в том детстве, которое я помнил, не было Наташки, она появилась позже, уже в институте. Но это не так важно. Даже хорошо, что она здесь, рядом.
Я начал быстро забывать прожитую жизнь, словно и не было нескольких десятков лет, прошедших с тех пор, как мне подарили блокнот. Больше всего это было похоже на сон, который приснился во время какой-нибудь простуды, когда кормят лекарствами, заворачивают шею теплым платком и заставляют лежать в постели. Но это не был сон. Шестиклассникам не снятся такие сны.
Я решил записать то, что со мной случилось. Всю жизнь, которую я прожил и которая тускнела в моей памяти, как страницы дешевого блокнота. Правда, я никогда не умел писать сочинений, но попробую.
Проблема в том, что память исчезает с каждым часом, не то что днем. Но я стараюсь записать все, что еще не забыл. Вот и сейчас я пишу.
Только что позвонила Наташка и сказала, что в парке появился новый аттракцион. Она так восторженно взвизгивала, что я немедленно захотел посмотреть на это чудо. Мы договорились встретиться у входа в парк через полчаса и пробыть там до позднего вечера. Да, я знаю, что за эти несколько часов могу позабыть все то, что еще помню из моей взрослой жизни, но Наташка так хочет покататься на этих электрических машинках, а папа обещал дать мне денег даже на мороженое… Кроме того, ведь вся эта история уже прошла, значит, она никуда не денется. Ведь правда?
Рисунки Виктора ДУНЬКО
ТЕХНИКА-МОЛОДЕЖИ 4 2004
Юрий Нестеров
О ПОЛЬЗЕ
ПОЛИВИТАМИНОВ
Прошу вас слушать меня внимательно. Мне придется опровергнуть несколько общепринятых представлений.
Противоположности сходятся
21 сентября, Земля, Мухованск
— Вот…
Изобретатель — нескладный, худой и длинный — походил на циркуль, тогда как эксперт мухованского отделения патентного ведомства — низенький лысый толстяк по другую сторону лакированной столешницы — напоминал уютно устроившийся в глубоком кожаном кресле мячик.
Проделав ряд абсолютно лишних движений, свидетельствующих, скорее, о волнении, чем о рассеянности, изобретатель водрузил на стол пластиковый пакет с надписью «Сеть супермаркетов Absit» на мятом боку и принялся извлекать из него картонную коробку.