— Похоже, вся проблема в том, что он был вовсе не моделью. Так? Проблема в том, что вы не выпускаете андроидов, а продаете нам живых людей? И зарабатываете бешеные деньги на таком обмане!
— Господин Кодзени, — устало вздохнул Воронин, — у вас есть претензии к качеству работы проданной модели?
— Прекратите называть его этим дурацким словом! Он был в большей степени человеком, чем мы с вами. Жаль, что я не знал об этом раньше, принимал его за куклу, опекающую сына! Называйте его настоящим именем!
— Хорошо, вам что-то не понравилось в работе Владислава Петровича?
— У меня нет к нему никаких претензий. Он прекрасно выполнял свою работу, и лишь благодаря его вмешательству сегодня я не потерял сына. Я хочу предъявить претензии вам, институту. Я не знаю, как вы заставили его прикидываться роботом…
— Постойте, господин Кодзени, думаю, нам надо уточнить отдельные моменты.
— Ну что ж, попробуйте все это объяснить.
— Во-первых, Владислав Петрович добровольно согласился участвовать в этом спектакле. Нам не пришлось никого заставлять, это был его осознанный выбор. Во-вторых, наша организация — на самом деле Правительственный институт экспериментальной педагогики. Я знаю, что ваша служба безопасности проследила за вами во время визита в Тойохаши и установила, что встреча проходила в одном из филиалов ПИЭП. Скорее всего, они решили, что мы используем институт в качестве прикрытия. На самом деле, мы все, и те, кого зовут моделями, работаем на правительство.
— Но зачем? Зачем весь этот маскарад?
— Скажите, господин Кодзени, почему вы обратились к нам?
— Потому что поверил, что вы предлагаете самое лучшее.
— И убедились в этом?
— Да.
— Но обратились бы вы к нам, если бы знали, что мы — правительственная структура, а наши воспитатели — живые люди?
— Что ж, вы правы… Мы привыкли думать, что лишь неофициальные, более того, незаконные организации идут на самом острие прогресса, а правительство давно и безнадежно отстает.
— О, вы удивились бы, узнав, насколько много так называемых «подпольных лабораторий» страны не только финансируется, но и полностью контролируется правительством. Незаконность — лишь приманка, и, надо признать, довольно действенная. Вы прекрасно знаете, что наш институт предлагает от своего законного лица такую же услугу — воспитателей-людей. Но лишь немногие спешат воспользоваться ею, несмотря на более чем умеренные цены. Зато от «незаконных» предложений нет отбоя.
— Просто мы уже не верим людям. Слишком часто они несут угрозу нашим детям. А если бы он оказался извращенцем? В тот миг, когда я понял, что столько времени рядом с моим сыном находился обычный человек из плоти и крови, что он мог входить в любой момент в его спальню…
— Что, в конечном счете, спасло вашего сына и убило Владислава Петровича.
— Откуда вы знаете эти подробности? Ах, ну да. Вы же работаете на правительство. Но если бы он оказался…
— Это невозможно. Люди, «продаваемые» через институт, проходят более тщательный отбор, чем космонавты. Ведь их покупают самые влиятельные люди мира, а их дети через некоторое время станут играть немаловажную роль в политической и экономической жизни планеты. Не все, но большинство. Поэтому мы реализуем долгосрочную программу развития. Правительству невыгодно, чтобы к деньгам и власти получили доступ малообразованные, нищие духом, избалованные детки.
— Значит, вы решили контролировать наших детей? Все эти годы в моем доме рос послушный сын правительства, а не мой наследник?
— Отнюдь. Вы можете мне не поверить, но жесткий контроль и полноценное развитие личности — вещи несовместимые. Такой и создавалась изначально эта программа, но еще на подготовительном этапе мы узнали, что не сможем просто программировать детей под наши нужды. Тогда они теряют заложенные от природы способности к развитию. Нам не нужны марионетки, не способные поднять престиж страны или оказать ей помощь в расширении влияния за рубежом, — с нажимом произнес Воронин, улыбаясь Кину. — Правительству нужны пусть независимые, но умные люди. Поэтому все наши воспитатели всего лишь трудятся над тем, чтобы развить таланты подопечных. Воспитать их добрыми и любящими, но в то же время сильными и независимыми. Все силы их направлены на отыскание золотой середины.
— Только гении способны на это…
— Именно потому у нас такая очередь на нелегальные покупки. Гениев найти непросто.
— Но все те люди, что участвовали в демонстрации, их более чем достаточно, чтобы удовлетворить нужды всех богатых семей не только в Японии, но и за ее пределами.
— Ах, эти… Просто кучка статистов. Воспитатель среди них был лишь один.
— Не может быть!
— Но это так.
— А что бы случилось, если бы я выбрал не того?
— Боюсь, вы просто не могли так поступить. Дело в том, что каждый воспитатель в нашем институте выбирает себе ребенка сам. Владислав Петрович почему-то выбрал Осанагу. После этого ваш выбор стал лишь вопросом времени, пустой формальностью. Полученные вами документы и проведенная нами демонстрация незаметно заставляли вас сделать единственно возможный выбор.
— Скажите, почему воспитатели сами выбирают детей?
— Потому что каждый из них также индивидуален и сможет наилучшим образом сойтись только с одним конкретным ребенком. Известные правительственные ведомства предоставляют нам самую подробную информацию о детях богатых и влиятельных людей. Это позволяет воспитателям найти наиболее близкого им ребенка. Только так они могут добиться максимальной взаимной привязанности. Это звучит как холодный расчет, но на самом деле выбор делается лишь душой и сердцем. Ни одна математическая формула не поможет найти идеального воспитателя и привязать к нему столь же идеального воспитанника. Секрет успеха — в искренности чувств. Тех самых чувств, которыми так часто бывают обделены многие дети. Порою наши воспитатели значат для них гораздо больше, чем родители, такие занятые и далекие.
— Да… я понимаю…
— Отчасти именно в этом секрет того, как быстро Владислав Петрович стал для Осанаги лучшим другом. За эти годы он сроднился с мальчиком настолько, что даже во сне почувствовал опасность, грозящую воспитаннику… Господин Кодзени, время позднее. Если у вас больше нет претензий ко мне или к институту, то давайте мы закончим на сегодня разговор. С нашей стороны мы не имеем к вам никаких претензий, потому что можно считать, что наш сотрудник погиб при случайном стечении обстоятельств. Никто не мог предвидеть, что он встанет на пути у похитителей. Если вы хотите, институт без дополнительной оплаты подыщет для вас замену.
— Спасибо, господин Воронин, но меня не надо заменять. Возможно, многое я понял слишком поздно, но теперь воспитывать сына буду сам.
Алексей Заиграев
МРАЧНОЕ МЕСТО
Единственное место на Земле, где секретарши никогда не улыбаются, — Министерство межпланетных отношений. Такая традиция появилась из-за таглайцев. Планета Тагл была единственным обитаемым местом исследованного космоса, с которым землянам никак не удавалось установить дипломатические отношения.
Свирепая раса таглайцев — человекообразных существ, лишенных волос и зубов, успела отметиться во всех галактических войнах. Потомки завоевателей, непосредственные в выражении чувств и бесцеремонные в общении, они игнорировали все сложившиеся веками традиции и нормы дипломатических отношений.
Посол Тагла прибыл на Землю без предупреждения, причем на боевом звездолете. На запросы пограничного флота таглаец не отвечал.
Министр межпланетных отношений едва не сорвал голос, убеждая военных не сбивать корабль гостя.
Пока на космодроме в спешном порядке выстраивался почетный караул и сорванные с рабочих мест сотрудники министерства с традиционным караваем, таглаец связался с информационной системой космопорта и начал скачивать бесплатную программу электронного путеводителя по столице.
Нужно ли говорить о том, что таглайский корабль приземлился прямо на площади перед цилиндрическим зданием дипломатического министерства (такая форма здания — тоже дань традиции обходить углы).