Постоянная температура земли, абсолютно комфортная для людей, не создавала нужды в одежде. Здесь никогда не было ночи, не было смены времен года… Как и все прочие, Ачаду и Хепсу носили лишь тряпичные повязки на бедрах. Даже обуви они не знали — толстая грубая кожа на подошвах ног хорошо предохраняла ступни.
Как раз о набедренной повязке и подумал Учитель, ею прекрасно можно было связать весла. Стесняться тут все равно некого.
— Кидай весло! — крикнул он мальчику.
Хепсу размахнулся и отбросил весло Учителю. Оно упало в паре шагов от Ачаду. Тот, не решаясь сделать эти опасные два шага, опустился на колени и сумел дотянуться до весла. Обрадованный этим маленьким достижением, он не сразу обратил внимание на испуганные возгласы ученика. Впрочем, тот даже не кричал, а тихонько повизгивал — скорее не испуганно, а удивленно.
Когда Ачаду снова поднялся на ноги и обратил наконец на эти звуки внимание, он только изумленно ахнул — мальчик скользил над черной пропастью прочь от берега.
Ачаду упал на колени и с остервенением вцепился в волосы.
— Я безмозглое животное! Не зря меня лишили права быть Учителем!
Как я мог не подумать?! Действие равно противодействию — ведь я сам учил этому детей! Здесь же нету трения, Хепсу никогда не остановиться!
Мальчика и впрямь уносило все дальше и дальше, хоть скорость его движения была и не очень большой.
Ачаду вновь вскочил на ноги. Решение пришло в голову быстро. Надо только надуть скорее лодку! Правда, весла тут будут бесполезны, но надо лишь использовать тот же закон, что унес Хепсу. Для этого вполне подойдут камни! Много камней.
Ачаду бросился в пустыню. К сожалению, здесь, на самом краю земли, камней не было, всюду желтел один лишь песок с бездонными черными проплешинами. Пришлось уйти довольно далеко, пока Ачаду смог набить два мешка — свой и Хепсу — камнями, безжалостно высыпав остатки корений, все равно бесполезных без воды.
Вернувшись назад, он развернул сшитую из тонких, но прочных шкур лодку, принялся надувать ее, поглядывая постоянно на превратившегося уже в маленькое светлое пятнышко Хепсу.
Надуть большую лодку оказалось делом не быстрым и вовсе не легким. К тому же ужасно хотелось пить. Почти до обморока.
«А зачем я делаю это? — мелькнула вдруг очень здравая мысль. — Даже если я доберусь до Хепсу, втащу его в лодку, даже если мы вернемся к берегу, что это даст? Ведь все равно нам не дойти до зеленой долины, где есть вода и пища. Все равно мы погибнем, не в эту бессонницу, так в следующую…»
И все-таки Ачаду продолжал надувать лодку. Голова кружилась, в глазах вспыхивали огоньки. А он все дул и дул. Когда лодка была готова для спуска на «воду», Ачаду на какое-то время отключился.
Придя в себя, он всмотрелся в черную даль, ожидая, что уже не увидит Хепсу. К своему удивлению, он нашел светлое пятнышко сразу. Учителю показалось даже, что оно стало больше, словно Хепсу перестал удаляться, а напротив, двигался к земле. Но такого быть не могло, поэтому Ачаду списал все на усталость и жажду. Да и сравнить размер пятнышка, в которое превратился мальчик, на однородной черноте было все равно не с чем.
Ачаду погрузил мешки с камнями в лодку и, осторожно толкая надувное судно перед собой, на четвереньках двинулся к черному «озеру».
Когда треть лодочного днища опустилась на черную гладь, Учитель медленно, боясь невзначай толкнуть и выпустить лодку, перевалился через ее невысокий вздутый толстой колбаской борт, сел. Подняться на ноги он опасался, и, наверное, не зря. Поднял одно из весел, которые положил-таки в лодку на всякий случай, и сильно оттолкнулся им от песка. Тот зашуршал под днищем, лодка подалась сначала с некоторым усилием, но, оказавшись полностью в черноте, резво заскользила вдаль от берега.
Теперь Ачаду боялся лишь одного: проскочить мимо Хепсу. Но для этого-то он и набрал побольше камней различного веса. Оставалось надеяться, что их хватит для маневров.
Мальчика Учитель не выпускал из виду. Израсходовав всего два небольших камня, с силой отброшенных в сторону, противоположную цели, Ачаду удалось направить лодку прямо на Хепсу. Теперь, чтобы затормозить, нужно было стать очень аккуратным и точным — ведь кидать камни требовалось в сторону мальчика и, чтобы не попасть в него, их следовало непременно через него перекинуть. Поэтому Ачаду выждал, пока расстояние между лодкой и Хепсу не сократилось настолько, чтобы быть уверенным в собственных силах.
Первый брошенный камень едва не задел мальчика, зато скорость лодки заметно снизилась. Вторым Учитель выбрал совсем небольшой камень, зато швырнул его с большей силой. Надувное суденышко почти остановилось. Ачаду стал ждать, пока оно не приблизится вплотную к Хепсу.
Вглядываясь в неподвижное тело мальчика, Учитель почувствовал сильную тревогу: ему показалось, что Хепсу мертв. На самом деле, измученный страхом и жаждой, мальчишка спал. Когда же лодка ткнулась в него упругим боком, он сразу раскрыл глаза — круглые и невероятно огромные от нахлынувшего ужаса. Но, увидев над собой белую бороду Учителя, Хепсу радостно закричал.
Ачаду хотел было подать мальчику весло, но понял, что парень сильно ослаб и вряд ли его удержит. Тогда он осторожно перегнулся за борт, одной рукой вцепился в веревку, закрепленную вдоль бортов лодки, второй подцепил Хепсу за набедренную повязку. Силы Ачаду тоже были на исходе, но ему все-таки удалось приподнять мальчишку и перевалить через борт.
По щекам Хепсу текли слезы. Испуг, отчаяние, сменившееся надеждой, а теперь и сознанием, что он спасен, нашли наконец выход в громких рыданиях.
— Ну, ну… — пробормотал Ачаду. — Не трать попусту влагу. Все позади… — И сам тут же подумал: «А что позади? Да, мы сможем вернуться к земле, камней для этого хватит, а что дальше? Смерть все равно нас догонит, даже если мы поплывем прочь от земли». Словно проверяя смысл этой идеи, он посмотрел в черную даль. Гладкое полотно безводного, бездонного и безбрежного «озера» далеко-далеко скрывалось в туманной дымке. Учитель, разумеется, знал, что эффект дымки дает обыкновенный воздух, делавшийся видимым на протяжении огромного расстояния.
«Интересно, — подумал Ачаду, — если бы воздуха не было, смогли бы мы увидеть другие земли? Ведь черное «озеро», на котором лежит наша земля и обязательно должны лежать иные земли, абсолютно плоское… Подожди, — оборвал свои измышления Учитель. — А кто тебе сказал, что оно обязательно плоское? А что если не имеющая трения чернота — это поверхность… сферы?»
Несмотря на обезвоженность организма, лоб Ачаду покрылся испариной. Новая идея озарила его: «Ну, конечно же, это сфера! Мы живем на огромной-огромной сфере — огромной настолько, что кривизны ее поверхности просто не замечаем! И внутри этой сферы, — Ачаду посмотрел вниз, на светящуюся пыль, — находятся иные сферы, меньшие по размеру, но тоже огромные, которые и видятся отсюда точками! Внутри этих сфер есть свои, еще меньшие, и так почти до бесконечности, до самой маленькой составляющей вещества, а может и еще глубже, ведь что такое бесконечность — не ведомо никому!». Учитель поднял глаза к небу. Новое измышление нашло продолжение и в таком измерении: ведь если внутри этой сферы есть другие, то и данная сфера, вместе с другими подобными, может входить в сферу, намного большую, та, в свою очередь, еще в более огромную — и вот тут-то бесконечность и впрямь не имела границ…
Загадка о верхе и низе, мучившая Учителя перед позапрошлым сном, нашла красивое решение, которое объясняло все. Ачаду был почти уверен в правильности новой теории, которая не отметала, между прочим, его измышления о многочисленных землях на поверхности… теперь уже не плоскости, а сферы. А поскольку сфер оказалось бесчисленное множество, то и новых земель — во столько же раз больше!
Учитель рассмеялся, попробовав умножить огромное количество на бесконечное множество. Хепсу, уже переставший плакать, поднял на него удивленные глаза. Ачаду потрепал мальчика за плечо.