«А ей-то хуже моего приходится, — подумал Мишка. — Я хоть курточку нацепить успел, а она, глядите-ка, в легком сарафане. Не зима, конечно, но и не лето все-таки, сентябрь, дождь холодный: заболеет, с температурой сляжет».
Мысли были добрые, крайне положительные, и это разозлило Мишку. Ему стало казаться, что на него глядят из окон соседних «сталинок». Пьют пиво, тычут пальцами, приглашают друзей подивиться на непостоянного придурка. Парень, ты что? Ты же злишься на Наташу, ты же мачо, плюнь на нее. иди прочь, пусть стоит под дождем, как дура, подхватывает воспаление легких — так ей и надо. Заслужила своим мерзким поведением!
Мишка на секундочку скосил взгляд, увидел, что Наташа улыбается, нахохлился, сунул руки в карманы, сказал со злостью:
— Не похож дождь на время. Ни капельки.
— Мне нравится с тобой стоять, — ответила Наташа. — Вот так, под дождем.
«Дура», — подумал Мишка.
— Мы в ссоре вообще-то, — сообщил он ей. Наташа снова улыбнулась — получилось глупо, будто он с ней в ссоре, а она с ним — нет. И как это называется? Поссориться нельзя уже? Если человек наезжает морально на другого человека, тот должен в ответ обидеться, заорать что-нибудь этакое, нецензурное — это хорошо, это правильно, это ссора. Так у Мишки было со всеми женщинами до нее. Так было проще.
С Наташкой слишком сложно. Она идеальна во всем. У нее три высших образования и седьмой «книжный» уровень.
Парень, ты не знаешь, что такое айкьюшники? Из какого века ты выполз, из каменного? Из мезозоя? Как дела у динозавров? Погоди, я угадаю: последний миллион лет ты высиживал яйцо диплодока? Ну-ну, не кипятись. Айкьюшники, которых в народе кличут «ушками», это такие специальные микросхемы. Около уха чешется? Вот-вот, туда и вшит твой персональный айкьюшник.
«Ушко» — это, так сказать, плата учета. Со встроенной, ты не поверишь, программой учета. Твоих мыслительных способностей. Чешешь репу? Конечно, для тебя это сложно. Раз уж взял с полки именно «Миллион полезных советов для полного тупицы по жизни», то есть меня.
Фишка в чем? Лет десять назад, в связи с поголовной идиотизацией населения, ввели закон. Беллетристику — развлекательную литературу — разделили по уровням. Например, чтобы прочесть любовный романчик, тебе нужен уровень один. Чтоб детектив и фантастику — уровень два. Классику — три. Всего же уровней семь, а их присвоением заведует спецкомитет. Если у тебя уровень «один», а в руках книжка хотя бы второго уровня — ты ее не прочтешь. Включится «ушко», пошлет импульс в мозг — страницы останутся для тебя белыми.
Как уровни заработать? Очень просто, друг. Как завещалось в далекие-далекие времена: «учиться, учиться и еще раз учиться»! Учебники, энциклопедии — вся эта литература имеет уровень «ноль». Читай, учись, накапливай баллы в айкь-юшнике. Чем умнее становишься, тем выше у тебя уровень. Тем больший доступ к развлекательной литературе.
Да-да, сказки, детские рассказики и стишки имеют, как и учебные пособия, нулевой уровень. Так что даже полному идиоту найдется что почитать. В нашем спецкомитете не изверги какие-нибудь сидят.
Дождь — не причина для ссоры. Дождь вообще не может быть причиной для ссоры, разве что крыша у вас в доме протекает, и вы не можете решить, кто пойдет ее чинить. Или если у вас только одна пара резиновых сапог на двоих: тогда, да, кричите друг на друга, бейте кулаком по столу и доказывайте, что именно вам необходима эта пара.
Но даже если так смотреть — какая же это причина? Никакая это не причина, это повод. А причина простая: ты — не она. Ты никак не можешь быть ею, а значит, плевал ты на нее с самой высокой колокольни, потому что ты — это ты. А она пускай катится колбаской. Все самое лучшее должно доставаться тебе. Логично? Ну, еще бы.
Наташка лежала на диване с книжкой в руках.
Когда Мишка вернулся с работы, он сначала снял куртку, затем расшнуровал ботинки и только потом крикнул:
— Наташ, я дома!
В последние дни Мишка стал забывать о том, что он мачо, и вести себя стал соответственно: будто Наташкин муж. Впрочем, все к тому и шло — к развеселой, удалой свадьбе, к прощанию с холостой жизнью. Странно, конечно: он, бывший пэтэушник, безо всяких талантов, и она — умная, красивая… есть, опять же, вкусно готовит, к желудку мужчины, значит, доступ имеет. А сошлись, нашли друг друга — вот как получается.
— Сейчас, милый!
Наташа отложила книжку, спрыгнула с кровати легко, изящно, словно перышко невесомое. Подбежала к Мишке, чмокнула его в щеку и умчалась на кухню — разогревать ужин. Мишка проворчал что-то вроде «заранее не могла приготовить», поскреб щеку — в том месте, куда поцеловала Наташка. На самом деле он совсем не злился, наоборот — счастлив был безмерно. Потому что решился. Потому что в заднем кармане джинсов ждало подходящего момента колечко: золотое, солнечно-желтое. Сейчас, совсем скоро, они сядут ужинать: тогда-то все и случится.
Мишка натянул на ноги мягкие растоптанные тапочки, прошлепал в зал — раздеваться пока не спешил. Глянул в окно — дождь становился злее, яростнее. Как хорошо быть дома! Шлепнулся на диван, отдышаться чтоб, мысли в порядок привести — дело предстоит нелегкое, ни разу до этого Мишка в любви не признавался. А уж кольцо приложить к признанию — это что-то запредельное. Страшное, как прыжок с трамплина, хотя, что в этих прыжках страшного? Бассейн тебе не откажет, вода, хлоркой испорченная, не посмеется: мол, куда лезешь, таких, как ты, знаешь сколько было?
Левой рукой он полез в джинсы за кольцом, и нащупал брошенную Наташкой книжку. Взял ее в руки, посмотрел на обложку. В правом верхнем углу была вытеснена серебром циферка семь. Собственно, открывать книгу было необязательно.
Мишке стало обидно. Мишка разозлился. Мишка закричал:
— Наташа, мы же договаривались!
— Что?
— Это нечестно!
Да-да, так ссоры и начинаются. С зависти, с этого пошленького, гаденького чувства, мол, эта расфуфырка может, а я нет? У этой сволочи есть талант, а у меня — шиш с маслом? Наташа может читать и читает книги седьмого уровня, а я как же?
— Ты обещала читать книги до второго уровня, не выше! Мы договаривались!
Другая девушка обиделась бы. И Мишка ушел бы уже, не замер под дождем у подъезда. Другая девушка закричала бы: «А почему бы тебе не подучиться, милый? Вместо того чтоб орать на меня? А? И читал бы тогда книги седьмого уровня в свое удовольствие!»
— Я ухожу!
Но Наташа особенная не зря. Она попыталась объяснить. Потом укоризненно молчала. А теперь стоит рядом в прилипшем к телу мокром сарафане — не дай бог, простудится. По лицу у нее текут дождевые капли: смывают тушь, размазывают черноту по лицу, разрисовывают щеки и скулы индейским узором. Кажется, что Наташа плачет, но это не так. Она улыбается.
— Прости, Миш. Я понимаю, тебе неприятно. Мне бы тоже было обидно, правда.
«Неправда», — подумал Миша.
— Но я все равно рада. Потому что мы стоим рядышком, а вокруг дождь, и кажется, что я снова ребенок, и ты тоже. Мы словно подростки. Боимся взять друг друга за руку, потому что стесняемся. Такое… очень хорошее чувство.
— М-да… — буркнул Мишка. Сначала он отгонял добрые мысли, но Наташа говорила так красиво, так у нее это здорово получалось, что Мишка подумал: «А какого черта? Сам завел ссору, психанул, выбежал на улицу. Отгадаешь с трех раз, кто прав, а кто виноват»?
И он взял ее за руку. Легонько сжал нежные пальчики, сказал, стараясь говорить не слишком громко, чтоб не нарушить внезапно возникшее очарование дождливой ночи, но и не слишком тихо — дождь все-таки не умеет беззвучно лупить по асфальту:
— Ты очень красиво говоришь. Я… я бы очень хотел научиться говорить так же.
Она посмотрела на Мишку, наклонила голову влево, задорно улыбнулась:
— Хочешь, я почитаю тебе вслух?
— Книгу седьмого уровня?
— Да.
Дождь-время растекался по трещинам, заливал двор, и Мишка подумал, что после этих слов он принадлежит Наташке целиком и полностью. Потому что, как ни крути, это все-таки привилегия. Не каждая женщина более высокого уровня пошла бы на такое. Теперь Мишкино время будет принадлежать только ей Наташа потянула его обратно в подъезд: туда, где сухо, и Михаил послушно потопал вслед за ней.