Где сделалась перманентной. И ушла в тень. В ту тень, которую отбрасывает наша планета в космос.
Корреспондент: И что же в этом плохого? Заповедь предков: «Солнцу кровь не велено показывать». Вы не знаете?
— Очень хорошо знаю. Великолепная заповедь, которую повторяли в своих стихах Зинаида Гиппиус и Лада Виольева.
Но это были другие совсем эпохи. Теперь не так. Земному солнцу мы, вроде бы, научились не показывать кровь. Но что творится в тени? Да и что совершается в лучах солнца пустоты космоса? Кровавые абордажи… науськивания машин хакерами… Концы уже давно научились прятать не в воду — в космос! Вселенская пустота всё спишет… Через десятилетие наступит середина «века рукопожатий», но мы, по-прежнему, так и не овладели искусством обходиться без конкуренции.
Без жесточайшего соперничества, грызни… Мы говорим о связности человечества — и постоянно между собою ведём, при этом, не объявляемую войну за спутники связи. А также и за планетарные сканеры, за энергетические платформы…
Корреспондент: Но конкуренция ведь воспитывает прогресс! Не так ли? Не мы сказали: «Пусть победит сильнейший»! Всё человечество сделается сильнее, если…
— Если на орбите будут непрерывно умирать рекруты?
Почти что любого можно забрать в челнок — и почти что в любой момент. Практически из любой страны… Да, только в определённый возрастной период — и на том спасибо.
Корреспондент: Так вы противник Призыва?
— Нет. «Призыв» — хорошее слово. Ежели призывают, а не выкручивают тебе руки… Ну, я же ведь говорил, что служил в десанте. Я целился подписать и следующий контракт, если б не разогнали «Скиф». Я не противник естественности: есть люди, которые приспособлены самой своей природой к несению перегрузок. Но есть иные.
Корреспондент: Итак, вы, лауреат, чемпион и прочее, оказываетесь на поверку бескомпромиссным поборником профессиональной армии?
— Да где же ей поборничать, ежели война ушла в тень? Торговля мясом для орбитальных пушек приобрела размеры, которые не снилась и наркомафии. Я вижу вещи реально. И я бы хотел, всего лишь, чтобы у забираемых туда детей наших оставалась хотя бы какая-то надежда. Как, впрочем, и у детей врагов.
Корреспондент: Надежда?
— Да, именно. Что можно возвратиться с орбиты, если тебе однажды внутри всей этой теневой мясорубки крупно не повезёт. Ведь именно же об этом говорил Иероним Фаст. Фактически, это было его духовное завещание человечеству. А получился всего лишь новый экзотический спорт. Но этот спорт позволяет совершенствовать оборудование.
Корреспондент: Простите, но ведь в комплект орбитального солдата, насколько я понимаю…
— …не входит столь дорогостоящая сбруя, как та, которую носит фоллер? Ещё бы! Ведь на такие деньги можно вооружить орбитальный взвод. Но наше оборудование совершенствуется. Оно постоянно делается компактней, надёжнее. Поскольку мы соревнуемся — проплачиваются всё новые и новые разработки. Ведь сильные сего мира делают на фоллеров ставки, словно на скаковых лошадей, играют на нас. Победа или поражение фоллера — это вопрос престижа, и потому… не так уж далеко время, когда генератор Гордеева станет величиной с пуговицу. На место многослойных переизлучающих пластин придёт наноткань. Такие или подобные изобретения удешевят амуницию для прыжка с орбиты и позволят запустить её в серию. Тогда экипажи «Берсеркеров», например, перестанут чувствовать себя смертниками.
Корреспондент: Ну что же, это было бы здорово! Но, думается, чтобы сорвать такой плод с дерева венчурных технологий, придётся ещё попрыгать!
— Вот мы и прыгаем. Не думаю, что большинство из нас продолжали бы это делать, если бы мы не рассматривали себя как разведчиков, на которых возложено поручение отыскать дорогу домой.
P.S. Автор выражает благодарность Ирине Чутчиковой, которой приснился сон, будто бы она участвует в соревнованиях по прыжкам с орбиты. Она рассказала об этом автору, и поэтому родилась идея данного рассказа.
Елена Красносельская
ПОЮЩИЕ КАМНИ
Я выбрался из мрачной глубины пещеры на открытую поверхность и сразу же зажмурился от солнца, брызнувшего ярким светом мне в глаза. Как всё-таки здесь красиво: синий песок, два малиновых солнца, поочерёдно катящиеся по небосклону, и тихая музыка поющих камней. Эта безжизненная, крохотная планета, находящаяся на краю соседней галактики, манила меня к себе с того самого момента, как только я увидел камни с её поверхности, выставленные в музейных закромах Земли. Добыть несколько образцов землянам удалось лишь однажды, во время вынужденной посадки корабля на незнакомую планету. Столетиями они будоражили умы учёного мира своими удивительными свойствами — камни планеты Изар умели говорить, а ещё вернее, звучать. Мелодия лилась струящимися потоками, иногда разбегаясь терцией, словно нащупывая нужную тональность. Некоторые музыкальные фразы задорно обрывались острым стаккато, затем плавно продолжали свою вечную мелодию, уносясь вдаль лёгким бризом. Камни звучали при каких-то непонятных для нас условиях — наложении силовых электромагнитных полей, солнечного света, мягком воздушном потоке и ещё некоторых составляющих. Это загадочное свойство пока никому не удалось объяснить, равно как и привезти на Землю новые образцы.