— Мудрено, — сказал Туманов. — А смысл? Для чего умница природа всё это придумала?
Гвоздев вздохнул и выронил из пальцев веточку.
— Мы, наверное, никогда не узнаем… Да, кстати, существует ещё дополнительная гипотеза. Дескать, по истечении своего жизненного цикла эти существа возвращаются в наш мир. Понимаешь, ребята однажды увидели возле Чудо-дерева какой-то тёмный предмет, вроде кокона, и решили, что это и есть «бабочка», вернувшаяся в страну детства. Но подтвердить догадку не удалось. Шёл сильный дождь, и загадочный кокон смыло в реку прежде, чем они смогли подойти поближе. Такие вот дела… Ну, пошли? Они поднялись. Однако сделать им удалось всего несколько шагов. Позади раздался знакомый, только более громкий, хлопок, и жаркая волна сбила их с йог. Не меньше полминуты они пролежали неподвижно, опасаясь новых сюрпризов, затем осторожно повернули головы назад.
Возле корней Чудо-дерева корчились умирающие язычки пламени, а сквозь них проступали контуры какого-то тёмного продолговатого предмета, накрытого, казалось, просторным плащом. Гвоздев с Тумановом поднялись. Последний язычок огня превратился в тоненькую струйку дыма. Теперь не оставалось сомнений, что в центре круга выжженной травы лежала «бабочка», завёрнутая в свои крылья так, что снаружи оставалась лишь голова. Гвоздев медленно приблизился к обитателю Пеллы. Поколебавшись, Туманов двинулся следом. Да, перед ними, несомненно, было разумное существо! «Лицо» хозяина планеты напоминало фантастическую маску, и инспектор был готов поклясться, что оно — застывшее, холодное — всё же содержит определённое выражение.
Да! Пеллианец, похоже, завершил свой путь, взяв от жизни всё, что она могла предложить, не жалея о чем-то не осуществившемся. Его лицо выражало глубочайшую удовлетворённость и, как показалось Туманову, ожидание полёта в иные, высшие сферы. Мёртвые глаза смотрели точно в зенит.
Туманов не мог себя больше заставить сделать хоть шаг, но Гвоздев подошёл к «бабочке» вплотную и распахнул крылья. Обнаружились две маленькие ручки, сложенные на груди. И в них что-то было! Какая-то красивая пушистая метёлка, полосатая, как хвост енота.
Гвоздев посмотрел на Туманова и развёл руками:
— Вот этого я уже не понимаю. Что-то абсолютно новое!
Туманов наконец пересилил себя и шагнул вперёд.
— Ты прав, — сказал он, беря метёлку в руки, — тут всё чертовски запутано. Но меня внезапно осенило. Знаешь, что это за штука? Семя Чудо-дерева! Ваш Адамс не ошибся, но, сказав «А», надо было сказать и «Б». Дерево тоже существует в двух мирах! Семена появляются в том, «потустороннем», а прорастают в нашем. Причём возникают вовсе не из плодов, а из каких-то особых органов, неизвестных нам. «Бабочка» будет лежать на берегу, пока не начнётся ливень и не смоет её в реку. Она поплывёт по течению и в конце концов где-нибудь пристанет к берегу. И на том месте из полосатой метёлки вырастет Чудо-дерево. Потрясающе, правда?
Гвоздев молчал. Надо было спешить на станцию, будить учёных, готовить аппаратуру. Но они всё стояли возле «бабочки» и не могли оторвать взгляд от её глаз, устремлённых в небо.
№ 11
Сергей Красносельский
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
«И был день, и была ночь — день первый»
Мы с Дейвом стояли в нашем саду. Дневная программа была завершена, но мне казалось, что нужно ещё что-то важное выяснить сегодня…
Мы болтаемся здесь уже восемь месяцев, а конца по-прежнему не видно… я мельком взглянул на Дейва. Дейв помолчал, потом заговорил бесстрастно и размеренно.
— Предстоящий эксперимент — первое предприятие подобного масштаба в истории Человечества. Сложность его такова, что предусмотреть все возможные последствия практически невозможно…
Я посмотрел на него в упор, и он осёкся.
— Зачем я тебе всё это говорю, Ник? Ты всё понимаешь не хуже меня. Зачем ты затеваешь каждый раз эти ненужные разговоры?..
Я бы мог ответить, что ненужные затеваю потому, что мне опротивели нужные — деловые обсуждения и «непринуждённое» общение по психологическому практикуму Джилса. И ещё я подумал, насколько приятнее было бы жить и работать, если бы на месте Дейва был простой и незатейливый робот с несложной программой. Но этого я не сказал, а произнёс с лёгким надрывом: