— Возможно, вы правы, Элш, — произнёс он. — Но я отказываюсь поверить. До этого мы никогда не ошибались… — Адмирал помолчал. — Хорошо, идите к себе, а я произведу расчёты. Думаю, главный Вычислитель докажет, что вы заблуждаетесь.
Элш вышел в коридор, и тяжёлая дверь аварийной защиты задвинулась за ним. Он не обратил на это внимания, но в следующий миг из бокового ответвления выкатилась платформа малого излучателя. Это оружие ближнего боя применялось во второстепенных операциях. Платформа остановилась, и в центре металлического купола, над выдвинувшимся коротким стволом, вспыхнул огонёк боевой готовности.
У Элша не было времени гадать, из-за чего свихнулась послушная до сих пор машина. Как и все Хранители, он обладал отменной реакцией. Страх ещё не захлестнул мозг, а пальцы уже набрали на пульте телепортатора один из кодов, позволяющих перенестись в безопасный отсек. Но прибор не сработал. Поломки быть не могло — такие аппараты отличались сверхнадёжностью. Значит, телепортатор был дистанционно отключён. А сделать это мог только тот, в чьих руках находился ключ ко всем системам корабля. Адмирал Хорн!
Перед тем, как угаснуть, сознание Элша высветило лица жены и детей. А ещё по-чему-то — маленьких забавных человечков с далёкой голубой планеты, которых так и не довелось подержать в ладонях…
«…Прощай, Элш, — думал Хорн. — Мне искренне жаль, что так получилось. Но ты был обречён, потому что не понимал одной вещи: Хранители Мироздания не могут ошибаться. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Признав свой промах, мы отказались бы от величайшего права— решать за других. За народы, расы, целые цивилизации. Но отказаться — немыслимо. Мы, и только мы, обладаем конечной истиной, потому что прошли наибольший путь развития! Ты был слишком эмоционален, Элш. И, в конце концов, чувства погубили тебя, оттеснив железную имперскую логику. Но, чтобы ни произошло на самом деле, твоим сыновьям не будет за тебя стыд-но. Когда крейсер вернётся, они узнают, что их отец, выполняя опасное задание, героически погиб. Ты мало пожил, зато после смерти станешь образцом мужества. Обещаю тебе это!»
Хорн стоял посреди каюты, высокий и величественный, а на груди его пламенел, играл алыми сполохами Орден Преодоления. ТМ
Валерий Гвоздей
ВЕРСИЯ ДЛЯ ПРЕССЫ
6'2014
К пресс-центру администрации съехались репортёры всех новостных каналов — не менее дюжины телевизионных бригад.
Фургоны и специализированные автобусы конкурирующих станций. Над крышами — лес антенн. Содом и Гоморра. Настоящий кошмар для охраны…
Пресс-конференция, устроенная президентской администрацией, прошла своеобразно.
Если мягко выразиться.
Главе чрезвычайной правительственной комиссии мы задавали умные вопросы.
Увы, зря старались.
Глава комиссии, наглухо застёгнутый генерал-майор, отвечал всем одинаково — ровным, чётким, демонстративно командным голосом:
— Это — закрытая информация.
Так же ответил на мой вопрос — о причинах создания комиссии.
После чего, поблагодарив за внимание, — откланялся. Дуболом-перестраховщик.
Для чего тогда вообще устраивать пресс-конференцию?
А чтоб была открытость. Пресс-секретарь вызвался прокомментировать выступление главы.
С ним я не раз имел дело. У него дар: говорить живо, эмоционально, захватывающе, но — сказать или крайне мало, или вообще ничего. Качество невероятно ценное в политике.
Он начал, в своей манере:
— Нам говорят, нужны срочные меры. Но как принимать решения, в частности, на основе какой информации? Да, много определяется мерой осведомлённости. Мера осведомлённости президента и мера осведомлённости произвольно взятого человека с улицы — не совпадают, и значительно. Существует информация, предназначенная для служебного пользования. Также есть конфиденциальная информация…
Ну и далее, в том же духе.
Когда заметил, что народ оглядывается на выход, быстро свернул бодягу:
— Открытость хороша— в разумных, тщательно взвешенных пределах. Надеюсь, позицию комиссии мне удалось прояснить. До новых встреч, друзья!.. Воздел соединённые руки, словно звезда эстрады, ждущая оваций.
После его пламенной речи у многих из нас сложилось впечатление, что эта чрезвычайная правительственная комиссия была созвана ввиду очередной террористической угрозы.
Казалось бы — что особенного.
Только почему-то казалось— не всё просто.
Ещё казалось — вот мой шанс выбиться. Необходимы горячие факты.
Они где-то лежат. Приди и возьми. Решил поискать.
Здорово помог давний прикормленный «источник», за деньги, разумеется.
Я нашёл двухэтажный загородный дом на берегу тихой речки.
В сумерках занял позицию в кустах — от веранды шагах в ста пятидесяти.
Охранники с оружием, в камуфляже. Но — расслабленные. Про это место никто и слыхом не слыхивал. Лазутчиков не было, я первый.
Осторожно вынул из кофра направленный дистанционный микрофон. Чувствительный, с хорошим усилителем, параболический.
В общем — подслушивающее устройство. Как-то по случаю приобрёл. Оборудование, запрещённое к использованию гражданскими лицами.
А что же делать гражданским лицам, которым отказывают в информации? Надел плотные наушники, подстроил аппаратуру.
Судя по голосам, на веранде — глава комиссии, несколько помощников.
Разговор вялый, прерываемый шлепками и злобным шипением в адрес кровососущих.
Должно быть, сто раз жевали тему, к решению так и не пришли.
Отрывочные реплики, намёки, фигуры умолчания.
Всё же у меня сложилась картина. Получалось, в глубинке сел корабль, из космоса, неавтоматический, пилотируемый.
Комиссии поручены всеобъемлющая оценка ситуации в плане возможных последствий и — ведение переговоров.
Что, пришельцы?..
Разговор почти иссяк. Больше ничего конкретного.
Стемнело. Высыпали звёзды. Комиссионеры, устав бить на себе комаров, удалились в дом.
Окна закрыты.
Микрофон у меня только параболический, он через стекло не берёт. Нужен лазерный.
Был вынужден отладить.
Полночи одолевали сомнения. Пускать в эфир, не пускать? Выждать, пока ситуация хоть чуть-чуть развиднеется?
Упущу время, лишусь приоритета. В нашем деле кто успел, то г и съел. Перекрестившись, выдал горячие факты в утреннем блоке новостей.
Понимал, что рискую своей репутацией. Выбирал обтекаемые выражения.
Днём пригласили в пресс-центр, для беседы. Не шефа, а — меня, репортёра-ведущего.
Старый монстр с выправкой сержанта, мы его зовём Экзекутором, не предложил сесть.
Хмуря седые брови, изрёк:
— Потерять аккредитацию легко, трудно — восстановить.
— Чем провинился? — Я старательно изобразил недоумение.
— Ты запустил в эфир неподтверждённую информацию.
— Но я сказал — «по непроверенным данным».
— «По непроверенным данным»!.. — фыркнул Экзекутор. — Ты же все данные высосал из пальца!
— Не совсем так.
— Назови «источник».
— Какой я журналист после этого?
— Слишком ты непосредственный. Живёшь не но средствам.
— Намёк уловил. Постараюсь вину искупить.
— Старайся.
Экзекутор мрачно уставился в бумаги. Закрыв дверь, я несколько секунд пребывал в ошеломлении.
Только щёлкнули по носу. Припугнули санкциями. То есть пальчиком лишь погрозили.
Видимо, «непроверенные данные» были недалеки от суровой действительности. Потому что иначе бы дело повернулось совсем но-другому.
На всех углах судачили о корабле, с моей лёгкой руки.
Чем бы ни кончилось, приоритет за мной.
СМИ требовали хотя бы «версию для прессы».
И глава чрезвычайной комиссии вновь предстал на очередной конференции, дабы внести ясность.