Хор беззвучных голосов креп и усиливался. К нему присоединялись всё новые и новые голоса, громоздя над двумя съёжившимися человеческими фигурками незримую, непроходимо-глухую стену чёрной враждебности…
Стену?
У Пехова подкосились нош.
Стена!
Не раздумывая более ни секунды, он нырнул в люк, свалив застрявшего там инженера, захлопнул крышку и метнулся к своему пилотскому месту, одним движением отстреливая питающие сеть фидеры и запуская антигравы.
Он почувствовал облегчение, только когда «Протуберанец» поднялся на полукилометровую высоту.
— Внушение, телепатический удар! И кто его нанёс — растения! Просто невероятно, — Григорьев покачал головой и посмотрел вниз. Там. на расстоянии четырёхсот километров, плыла поверхность безымянной планеты, зелёная от бескрайних степей и серая от воды. Прекрасная, но крайне чувствительная к любым «грубостям» планета. Планета-недотрога.
— Растение — такое же живое существо, и способно реагировать на проявление агрессии, — ответил Пехов. — Просто на этой планете такая своеобразная форма этой реакции. И потом, вероятно, мы имели дело не просто с травой или деревьями, а с частями чего-то большого… Поистине планетарных масштабов.
— Растительный организм величиной с планету?
— А почему бы и нет. Это может объяснить многое…
Григорьев кивнул:
— Осмысленность внушаемого, например.
— Я не думаю, что это растительное сверхсущество разумно, — ответил Пехов. — Просто его эманации так воспринял наш мозг. Реакция могла быть явлением чисто… рефлекторным, если тут применим этот термин. Хотя утверждать это не берусь.
— Оно агрессивно ко всему, что грозит его целостности, — проговорил Григорьев.
— И сила воздействия зависит от степени грозящей опасности, — подхватил Пехов. — Точно. Когда мы укладывали сеть, наше воздействие на биомассу было незначительным и ответная реакция — соответствующей. А когда началась настройка…
— Поэтому-то тут и нет никакой крупной живности, — заметил Григорьев. — Только такая, какая не вредит этой исполинской полуразумной лужайке. В противном случае она выдавила бы из себя всех и вся. Как сделала это с фэнками и с нами.
Он снова поглядел вниз.
— Вот тебе и перспективная планета.
— Придётся искать другую поверхность для сети, — сказал Пехов. — Благо есть ещё одна. В соседней звёздной системе есть планета, которая подойдёт для этого как нельзя лучше: голый каменный шар и никакой жизни. Только до неё почти световой год. Без разгонного блока плестись придётся долго.
Григорьев закивал, не отрывая взгляда от плывущей внизу планеты.
— Знаешь — неожиданно проговорил он. — там следовало бы установить табличку.
— Табличку? — Пехов непонимающе уставился на товарища. — Какую табличку?
— Запрещающую. Которая частенько попадается на глаза в наших городах и которая как нельзя лучше подошла бы к этой планете: «По газонам не ходить!» ТМ
Сергей Брэйн
МАШИНА ВОЗМЕЗДИЯ
11'2014
Нельзя войти дважды в одну и ту же реку
С художником нюансов не поспоришь.
Вы, безусловно, знаете, что в природе нет идеальных прямых линий. Но в вашей голове они точно должны быть под дулом-то пистолета. Вы, пожалуй, уверены, что и самоубийство человек может совершить только сам — по определению. Хм… посмотрим, посмотрим.
Для подобных мне самое унизительное не подвергнуться нападению, а не выйти из подобной коллизии с достоинством. Кроме того, я, конечно, ждал их — пиратов, желающих попасть в прошлое, спецслужб, мечтающих изменить будущее. Похоже, единственные люди, живущие в настоящем, — мы, хакеры времени.
Сидя за столом в гостиной с завязанными глазами, я пытаюсь воспроизвести положение киллера за моей спиной и понять, находится ли он точно напротив входа в квартиру. Любая стена может помешать моему замыслу.
Не сочтите меня педантом, но, в связи с моим хобби, все стены, пол и потолок у меня оклеены миллиметровкой. В моих опытах это изрядно сокращает расчёты. Да и, честно говоря, дисциплинирует. Так что, будь вы хоть поэт, послушайте же голос сердца, оклейте своё жилище мерилом порядка.
Из-под тряпки я вижу тень на полу от обеих ног моего мучителя, и, вдобавок, я прекрасно знаю, где расположена каждая лампа точечного освещения. Если бы этот варвар не подгонял меня резкими толчками дула в висок, я бы уже давно высчитал расположение его торса.
Тем не менее руки мои парят легко и грациозно над клавиатурой, изображая бессмысленный танец для этого невежи. Ведь и для безгласной интеллектуальной немощи вполне очевидно, что запустить машину времени — не дело одной секунды. Я всё затягиваю и затягиваю какие-либо значимые клавиатурные аккорды — и, наконец, я прихожу к результату: сейчас он стоит сантиметров на тридцать влево от нужного мне положения. Безумец, он думает, что контролирует вход. Знал бы он, что это вход контролирует его.
Я делаю вид, что неловко передвигаю редуктор влево, слегка подправляю стул — теперь, сделав шаг, этот олух стоит как надо. Мне даже становится неловко от его марионеточной предсказуемости.
И вот он момент славы. Я изобрёл то, что другие считают невероятным. Эту атаку, вообще-то, я планировал провести против своих нечистоплотных собратьев, использующих складки времени для устранения конкурентов, да всё не знал, как протестировать. А тут такая удача — лопоухий тестер с выездом на дом.
Я сосредоточился на воспоминаниях. Итак, звонок в дверь раздался ровно в полдень— раритетные часы отбили последний удар. Через восемь секунд я провернул ключ, но язык замка отошёл ещё только через полторы секунды. Через секунду этот варвар вышиб дверь и… да… наконец-то… ещё через две секунды он выстрелил. Итак, момент синхронизирован. Хронометраж ясен, осталось разобраться с осями. Киллер на полметра ближе меня к выходу. Редкий случай, когда мне приятно, что у кого-то косая сажень в плечах. Не промахнётся. Да и рука его мне довольно дорога — пуля не должна уйти в ствол от судороги. Так что, выставляю границу на минус полсекунды, то есть в двух-трёх сантиметрах от виска.
Работать с временем — просто ремесло. А вот балансировать на острие мгновения— тончайшее искусство. И подлинных мастеров, создающих шедевральные временные переходы, как и везде, единицы.
Время — линейно, так нас учат. И пока нас так учат — оно линейно. Хакеры, создающие временные петли, просто протаптывают дорогу из прошлого в будущее. Но вместе с ними изменяет свою хронологию и весь окрестный мир. Это и есть следствие линейности. Временное цунами в обход не пустишь.
Мой же трюк — назовём его синусоидальным преобразованием — позволяет мне остаться в настоящем. А это, Хронос свидетель, мне очень нужно. После того как я передвинул редуктор, киллер стоит надо мной в той же позе три минуты двадцать секунд, следовательно, я могу отползти в прошлое безнаказанно не более чем на минуту.
И вновь он подталкивает меня. Да пожалуйста — сам попросил. Я запускаю преобразователь. Обратный отсчёт, множитель набирает обороты, темпоральное давление на максимум, старт всех подсистем — активация синхрона длительности.
Словно вздох прокатывается временная волна: продольная, линейная — сквозь меня, я вступаю в реку времени, сначала однажды, мимолётная ткань мгновения облачает меня, мой невероятно тонкий расчёт срабатывает, меня отбрасывает секунд на пятнадцать назад, не больше вот это тайминг! — но теперь мой ход, ибо кто войдёт в реку времени дважды, если не я, — и я реверсирую преобразователь. Трансформация волны ширится, — и вот она, поперечная, синусоидальная, охватывает пистолет, сжимающую его руку, всё это до отвращения неумное тело; я вижу смещение киллера на три минуты обратно, — великолепно, он всё в той же позе, — волна бежит дальше за него, из гостиной в коридор, смещение семь минут, — я просто профи! — волна накатывается на дверной проём, четвертьчасовое смещение феноменальная точность дверь распахивается, неудачник из прошлого вступает в проём и стреляет, точно, как и стрелял пятнадцать минут назад, пуля лежит на идеальной прямой, на которую я так старательно помещал мост подопытного гунна. За моей спиной раздаётся вздох изумления, вот ведь не ожидал он такой формы самоубийства, с моего виска словно сдувает напряжённое дуло, и весь этот кусок необразованной бестолочи становится неинтересным воспоминанием, какой-то вялой историей, и его поглощает прошлое, прошлое, прошлое…ТМ