— Готово! — скоро сообщил он.
— Возвращаемся, — решил Николя, дал мысленную команду, и они тут же оказались в комнате, из которой стартовали.
Алекс вызвал виртпанель и загрузил в память общественного компьютера все данные. Ребята ненадолго расслабились, зависнув в метре от пола.
— Ничего не пойму, — сказал Николя, когда машина выдала результаты. — Найдено несколько десятков необъяснимых совпадений. Но этого слишком мало для целого языка.
— Мало, — согласился Алекс. — Я думал, что это самостоятельный язык, слова которого были заимствованы другими языками и прижились в них. Теперь уверен, что это случайный набор символов, статистические ошибки и сбои.
— А ты спроси у деда, — посоветовал Николя. — Он у тебя древний, вдруг подскажет.
Путешествие к деду отняло у ребят несколько секунд. Помог вездесущий Юзернет. Мало кто мог отличить материальные мыслеформы Алекса и Николя, которые замерли у порога дедушкиного дома. Но дед отличил. Он улыбнулся мысле-Николя и потрепал по золотистым волосам мысле-Алекса. А потом пригласил их в свою комнату.
С тех пор, как мысле-Алекс был здесь в прошлый раз, ничего не изменилось. А мысле-Николя раскрыл от удивления рот. Обстановка комнаты в точности копировала музей человека 20 века. Словно с дедушкиного жилища его и проектировали.
Кровать в углу средней по размерам комнаты, большой книжный стеллаж, упирающийся в невысокий потолок. Бумажные книги и папки забивали его хаотически нерационально. Шкаф из натурального дерева. «Ух, ты, непрозрачный!» — удивился Николя. У окна, в рамах которого был заключён почти чистый силициум, стоял стол, а рядом кресло не на обычных антигравах, а на механических колёсиках. На столе среди вороха бумажных документов («Вот это да!») стояла крохотная, дюймов сорок, не больше, OLED-панель, писк мониторной моды десятых годов. Рядом с ней притаился динозавр эпохи «десятых» — небольшая дощечка с выпуклыми несенсорными кнопками.
— Деда, мы открыли новый мёртвый язык, — сказал Алекс.
Дед с интересом кивнул, плюхнулся в своё кресло и, оттолкнувшись от пола ногами, смешно отъехал к стене.
— Валяй! — разрешил он.
Алекс провёл в воздухе левой рукой, и в пространстве комнаты повисла видимая мысле-доска. На ней появился текст, собранный ребятами в Интернете.
— Ах, это! — махнул рукой дед. Он улыбнулся в свои, ещё совсем не седые усы, и его глаза загорелись. Он тоже провёл в воздухе левой рукой, создавая свою мысле-доску, а пальцами правой нарисовал на ней несколько значков.
— Похоже? — спросил он.
— Один в один, — опять открыл рот Николя.
— А откуда ты его знаешь? — поинтересовался Алекс.
— Это эмоциональный язык моего детства, — сказал дед. — Смайлики. ТМ
Сергей ФИЛИПСКИЙ
Букашка
техника — молодёжи || № 02 (1007) 2017
Орбитальная станция «Скай флай» летела вокруг Земли.
За иллюминаторами простиралась чернота с точками звёзд. Тускло бликовали приборные панели. Назначенные исследовательской программой эксперименты шли своим чередом. В том числе и с участием Букашки — изучение ментального воздействия на мошку. Маленькую такую козявочку-таракашку с крылышками. Из тех, что бьются о стекло окошка в автобусе.
Букашка находился в прозрачном боксе, одну стенку которого занимал экран монитора. На экране виднелось лицо профессора.
— Ну почему на этой станции нет ни одного человека? — сетовал профессор. — Мне всего-то и нужно, чтобы бокс повернули на 180 градусов. Однако сие, видите ли, невыполнимо. Вот и приходится проводить опыты в ограниченном режиме…
Профессор недовольно щёлкнул тумблером, включающим приставку к монитору-переводчику, которая переводила мысли Букашки в графические файлы.
В этот момент всё и произошло… Ослепительная молния вдруг на мгновение окутала Букашку.
— Что там такое? — поинтересовался профессор.
— Мне это тоже хотелось бы знать, — прозвучало в ответ у профессора в голове.
— А? — профессор тупо уставился в экран.
— Да. Хотелось бы.
— И кто это сейчас со мною разговаривает?
Букашка в боксе расправил крылышки:
— С вами сейчас разговаривает Букашка. Я, стало быть.