Мы соберём её, рано или поздно.
Чего бы нам это ни стоило. ТМ
Валерий ГВОЗДЕЙ
В пределах нормы
техника — молодёжи || № 05 (1010) 2017
Здесь была искусственная гравитация, в треть земной.
Это позволяло двигаться почти как на Земле. Ну, или — не двигаться.
В кабинете едва размещались стол-терминал, кресло хозяина и стул посетителя.
Седой хозяин, в отглаженном синем кителе, сидел за столом неподвижно, глядя на экран, в центре которого сияла голубым дневная сторона планеты.
— Вы понимаете, что разбирательство может стоить вам карьеры? — спросил я.
Полковник усмехнулся:
— Наверняка у вас широкие полномочия… Вы получите свободный доступ ко всем базам данных, ко всем документам. Согласно уровню допуска.
— Врач провёл освидетельствование?
— Провёл. С отчётом вы ознакомитесь. Можете и лично поговорить с медиком. Никто из тех, кто был на борту в момент инцидента, не покинул станцию. Все они — в полном вашем распоряжении.
— Спасибо, — кивнул я.
Молодой офицер с погонами лейтенанта сопроводил меня в тесную каюту.
Поставив кейс на полку встроенного шкафа, я сел к терминалу, открыл нужный файл.
Инцидент произошёл на орбитальной станции, призванной контролировать околоземное космическое пространство, а также, в некоторых ситуациях, — поверхность Земли. Очень большая ответственность. Поэтому экипаж состоял из надёжнейших, проверенных офицеров Военно-космических сил. Командовал ими закалённый ветеран.
Боевых станций над Землёй три. В случае угрозы могли вывести на орбиту четвёртую.
Служить тут хотели многие, из тех, кто уже хлебнул романтики на дальних рубежах, кто не стремился к быстрому карьерному росту. Как правило — семейные люди. Условия — почти идеальные для ВКС: отбыв вахту, офицер возвращается к близким, до следующей вахты.
И вот кто-то из них, скромных и преданных, заперся в рубке и — попытался активировать боевые системы. Несанкционированную попытку своевременно пресекли. Виновника изолировали.
Командир через голову начальства обратился к нам. Спецрейсом я, следователь по особо важным делам при военной прокуратуре, явился на станцию.
Решение полковника вынести сор из летающей избы не было импульсивным.
За месяц на станции приключились три эксцесса.
Но по рекомендации начальства предшествующие два рассматривались дисциплинарной комиссией из членов экипажа — дабы «не бросать тень», «не ломать судьбы». Ослушников тихо перевели в состав наземных служб ВКС…
На чтение ушёл час. Предварительные выводы я сделал.
Вероятно, до меня такие же выводы сделал полковник.
Трое ослушников прибыли на Землю из других подразделений ВКС. Причём — все трое были доставлены с помощью телепортации.
Новое средство транспортировки живой силы и срочных грузов. Обиходным пока не стало. По крайней мере, телепортированный военный — обязательно проходит жёсткую проверку на самоидентичность.
В наших случаях внимание привлекли цифры — личностная самоидентичность всех троих в процентном выражении составила 99, 95.
В пределах нормы.
Смущает только совпадение цифр. Первый с Плутона, второй с Европы, третий, сидящий в карцере, — с Марса.
Каждая последующая телепортация производилась на меньшее расстояние, словно точка отправления перемещалась в космосе, приближаясь к Земле.
Но именно что — «словно».
Я проверил тогдашнее расположение планет в Солнечной.
Переносы велись из разных секторов эклиптики. Не было единого направления.
Кроме того, каждый информационный пакет транслировался другим телепортатором.
Почему совпали цифры при совершенно разных условиях?
Впрочем, не совсем разных: точка прибытия, конечно, была общей — приёмный узел ВКС на Земле.
Из членов экипажа станции пользовались телепортатором лишь трое ослушников.
По кодированной связи я приказал взять под наблюдение двух предшествующих и найти лучшего специалиста по телепортации.
Доложил полковнику, что возвращаюсь.
Он холодно вскинул брови. Я покидал станцию, не пробыв на борту и пары часов, ничего толком не сделав. Я не провёл допрос. Командир был разочарован.
В делах имелись протоколы допросов, в ходе которых применялись спецпрепараты — из тех, что развязывают язык. Все ослушники довольно подробно говорили о частностях. И ни слова — о причинах. Допрос с моим участием не дал бы новых сведений.