— Но не такие же, как этот. Поэтому я и говорю: вранье все это.
— Послушай. — Самохин налег на столик грудью, подавшись поближе к собеседнику. — «Пузырь» образуется из-за того, что на каком-то из этапов возведения того или иного объекта где-то что-то напутали. При нашей сумасшедшей планировке это не мудрено. Из-за этого там, где должна быть застройка, образуется пробел…
— Ну, это всем известно, — ввернул Проскуряков.
— Правильно. А теперь представь, что в какой-то момент, все отрицательные факторы, влияющие на качество работ, сложились, или произошел какой-то аномальный сбой в системе, из-за чего и появился такой вот аномально большой «пузырь».
— Который десятки лет никто не мог обнаружить. — Проскуряков фыркнул.
— А разве мало таких случаев? Когда «пузыри» находили в застройке, которой чуть ли не сотня лет.
— Черт! — не выдержал Проскуряков. — Да кто тебе наплел эти небылицы?
— Кирилл Эссенза. Друг отца и вообще очень хороший человек.
— И поэтому ты ему поверил? Да знай, на самом деле, твой Кирилл о таком «пузыре», он давно бы заработал на этом кучу денег. Знать о «пузыре» — и молчать столько лет… Чушь какая-то. Вывод один — нет никакого «пузыря».
— Не знаю, как это объяснить, — честно признался Самохин, — но что-то, видимо, остановило его.
— Угу; — Проскуряков допил свою чашку и отодвинул ее от себя. — Выкинь эту идею из головы, вот мой совет. Есть масса других способов убить время, и с большей пользой, нежели гоняться за несуществующими «суперпузырями».
— А если он все же существует?
Проскуряков вздохнул.
— Игорь. Ты можешь делать, что хочешь, а у меня нет ни малейшего желания заниматься этим… Да и времени тоже. Вот и весь разговор. — Проскуряков отодвинул стул, да так далеко, что едва не толкнул им стул, стоящий за соседним столиком, и поднялся. — Ладно. Увидимся еще. До вечера.
— До вечера. — рассеянно отозвался Самохин.
Он проводил взглядом грузную фигуру приятеля, с трудом протискивающегося меж столиков и стульев, потом поднялся и сам. Очутившись на улице, он неожиданно остановился и, прижавшись спиной к стене, чтобы не мешать плотному людскому потоку, прокрутил в голове весь разговор, от начала и до конца. Слова Проскурякова посеяли в нем семена сомнения, и, стоя у всех на виду, Самохин задал себе те же вопросы.
Действительно, почему Кир не сообщил о «пузыре», как только узнал о нем, много-много лет назад, и почему то же самое не сделал тот инспектор стройнадзора, который и нашел его. Старый Кир никогда не был богачом, лишние деньги ему бы не помешали, и это тоже верно. Он всю жизнь прожил скромным трудягой, имея в «загашнике» такое… И впрямь странно. Странно и непонятно.
Неужто соврал старик?
Самохин вспомнил медленно угасающего на больничной койке человека и тряхнул головой, отгоняя от себя эту крамольную мысль.
Нет, не может того быть. Он давно знал Кира, и он не из тех, кто любит кормить друзей небылицами, тем более в его состоянии.
«Район Тамбов, квартал № 126. 1-й положительный уровень, — повторил про себя Самохин. — Служебный вход между 16-й и 17-й секциями трассы 130. Вентиляционная система, ремонтный люк Б-22».
Все очень просто.
И еще вот это.
Он достал из кармана ветхий, пожелтевший от времени листок бумаги с нацарапанными на нем строчками расчетов. Высота, длина и ширина. И, соответственно, объем. Величина последнего была просто потрясающей. Нс удивительно, что Денис ничему не поверил. Эго на самом деле казалось сказкой. Он и сам бы не поверил в существование такого огромного «пузыря», если б об этом сказал кто-то другой. Но Кир… Кир. не мог лгать.
Что же получается, есть, значит, такой «пузырь»?
Самохин убрал листок обратно в карман. не зная, что и подумать. С минуту он стоял так. вжавшись в степу, потом принялся шарить по другим карманам. Нащупав банковскую карту, он отлепился от стены, и, втиснувшись в нескончаемый поток прохожих, направится к ближайшей станции скоростного монорельса.
Район Тамбов мало чем отличатся от его родного района: та же суета, толкотня и та же извечная экономия пространства, из-за чего даже у психически здоровых людей подчас возникали приступы клаустрофобии. Прежние города, от которых остались лишь одни названия, по рассказам здорово отличались друг от друга, но те времена давно минули. Слившись воедино, они утратили свое лицо.
Самохин вышел на забитый людьми перрон, довольный тем. что вагон был сидячим, а не стоячим, как в поездах ближнего радиуса. Стоять целых пять часов было бы утомительно.