Выбрать главу

Конечно, пресловутые три закона, запрещавшие роботу даже тронуть человека пальцем, так и остались на бумаге. Уж слишком они были прямолинейны, не учитывали многих нюансов. Поэтому вместо них разработали несколько гибких правил, да еще дали хозяевам возможность вносить свои коррективы. Все это я знал, но и представить не мог, что Ромка настолько перегнет палку.

Робот ориентировался в квартире так, словно это был его дом родной. Не обращая внимания на мои вопли, он направился прямо к чуланчику, называемому в народе «тещиной комнатой». Вскоре я очутился взаперти, потому что чертов громила намертво заблокировал ручку-замок.

Первым моим порывом было вызвать стражей порядка, но мобильник остался лежать на столике в зале. Какое-то время я колотил в дверь и сыпал угрозами, но ни то, ни другое не произвело на робота ни малейшего впечатления.

Наконец, мне надоело драть глотку и тратить силы впустую. Соорудив из накопившейся в чуланчике рухляди нечто вроде сиденья, я устроился на нем поудобнее и стал слушать, что происходит снаружи.

Судя по всему, гадский дуболом превратил мое жилище в проходной двор. Он впустил целую толпу других роботов, которые, тяжело топая, разбрелись по комнатам. Затем принялись там стучать, бренчать и издавать прочие звуки, наводившие на мысль, что квартира гибнет. Это вызвало у меня последний всплеск эмоций, после которого накатило странное безразличие — будь что будет! А спустя несколько часов я устроил себе лежбище, свернулся калачиком и заснул.

Утром дуболом (остальные роботы к тому времени уже убрались) меня выпустил. Первым делом я ринулся в туалет, потом пробежался по спальне, залу, кухне и схватился за голову. Остро захотелось поймать Ромку и вышвырнуть в окно. Пусть во время падения с восьмого этажа задумается над тем. какой он мерзавец и свинья!

Сколько лет мы знакомы с Колывановым, столько он доказывает, что свинья-то как раз я. Мол, захламил квартиру до невозможности, превратил в помойку и даже не пытаюсь прибраться.

— А тебе какое до этого дело? — язвительно спрашивал я.

— Большое! — горячился Ромка. — Я тебе друг или кто? По ничего, в один прекрасный день ты не узнаешь своего свинарника. Гад буду!

— Да ты и так уже… — отшучивался я. Вот и дошутился…

Квартира сверкала, словно ее выставили на продажу. В пол можно было смотреться. По стенам, с которых исчезли допотопные вылинявшие обои, бегали светящиеся узоры. Даже мебель, включая недоделанную табуретку, сдвинулась с мест и выстроилась, как на параде. И, разумеется, никаких разбросанных предметов — ни винтика, ни гаечки. Да что там — ни пылинки!

— Вижу, мой хозяин вам угодил, — довольно пробасил дуболом. — Что ему передать?

Я человек воспитанный, поэтому все накопившееся в адрес Ромки высказал про себя. Жаль, конечно, что такие шикарные фразы остались не озвученными, но что ж поделать? А потом… Хобби у меня не самое обычное, отсюда привычка таскать в карманах разные детальки и инструменты. Так что, сидя в «тещиной комнате», я даром времени не терял. Правда, для мобильника или электронной отмычки нужных компонентов не нашлось, но кое-что полезное сварганил.

Выхватив из кармана небольшой серебристый цилиндрик, я пришлепнул его к грудной пластине робота и торжествующе приказал:

— А теперь, любезный, избавь меня от этого тошнотворного порядка и сделай все, как было до твоего прихода!

Есть! — вытянулся робот, чуть не задев головой потолок. И, секунду помедлив, добавил:

— Хозяин. ТМ

Гонг

Павел ПОДЗОРОВ

техника — молодежи || № 13 (1029) 2018

«— Ну не могу я ему создать условия! Ему, видите ли, сам климат не подходит.

— Причем тут климат. Он что, больной?

— Он здоровый. Но в нашей местности нету болот. А они ему необходимы.

— Зачем ему болота?

— …Привычка у него есть.

— Что за привычка?

— Бить в гонг на заболоченных местностях.

— Что?!!

— Бить в гонг на заболоченных местностях…»

Анатолий Гланц.
Будни Модеста Павловича

С инженером Трегубовым мы встретились в пельменной. Мы договорились с ним заранее, и изобретатель радушно приветствовал меня, пригласив за свой столик. Я заказал у молоденькой буфетчицы отварные самолепные пельмени со сметаной и в ожидании заказа украдкой рассматривал своего собеседника. Трегубов положительно был приятным человеком. Высокий, гораздо выше меня (хотя я сам — метр восемьдесят пять), с правильными чертами лица и черными, как смоль, волосами. Взгляд таких же черных глаз был пронзителен и одновременно дружелюбен.