Как реагировать?
Видя непонимание, старик неожиданно распалился — выдал целую тираду, захлебываясь от гнева.
«Руки»… «Скатерть»… «Вытирать»…
Дедку показалось, что мы вытирали скатертью руки?..
Весь зал уставился на двух нерях, двух невежд.
Растерянно похлопав глазами, Сеня кивнул, так, наудачу:
— Вот-вот, я то же самое говорю…
Не прокатило.
Старик явно признал в нас землян. Его лицо исказила ненависть.
Делать нечего.
Сеня пальнул в распределительный щит. Плафоны разом погасли.
Дальше началось светопреставление. Грохот выстрелов. Яркие вспышки.
Походило на стробоскоп, на дискотеку. Но весело не было. Танцевать не хотелось.
Мы кинулись в сторону кухни.
Прикрыв дверь, я встал за кирпичной притолокой.
В сантиметрах от меня свистели пули, насквозь пронзающие тонкое дерево.
Летели щепки, осколки. Пахло цементной пылью.
Неожиданно вспыхнул аварийный свет.
На кухне затопали. К нам двигались новые желающие пострелять в землян.
В зале таких желающих было еще больше.
Куда податься нам, двум бедным спецназовцам?
Углядев распределительный щит поменьше, напарник вновь отключил свет.
И, стараясь не шуметь, мы вернулись обратно в зал, распластались на полу.
Там искали нас. Многие либертийцы включили гаджеты, в режиме фонариков.
Действовали слаженно. Переговаривались, злобно, азартно.
Рано или поздно — отыщут.
Сглотнув, я посмотрел на эстраду, погруженную в темноту. Потянул Сеню туда.
Под клавишным инструментом скорчился музыкант.
Толку с него… Хотя звукомаскировка не помешает.
Я подполз к музыканту. Схватив за грудки, прошипел:
— Играй!..
— Что играть? — спросил он сипло.
— Да что угодно! Хоть гимн Либертии!..
Клавишник вскарабкался на табурет. Дрожащими от страха пальцами тронул клавиши.
Вскоре, однако, занятый привычным делом, успокоился.
Грянули торжественные аккорды. Снова заработало аварийное освещение.
Мыс напарником в изумлении смотрели по сторонам.
Либертийцы, находившиеся в ресторане, бросив оружие, вскочили и вытянулись, руки по швам, лицом к эстраде. Мощным хором все пали Гимн своей планеты.
На лицах воодушевление, можно сказать, ярый восторг. У многих слезы текли по щекам.
Мы встали, отряхнулись.
Спокойно двигаясь среди поющих сомнамбул, приблизились к сомнамбуле-клиенту.
Скрутили. Повели.
Никто из либертийцев, включая охрану, даже не оглянулся.
Да, без шума не получилось. За это получим выговор. Но всего не предусмотришь. Слава Богу, что вообще удалось взять парня. Выручили издержки воспитания, принятого здесь, на Либертии.
В тесной каюте наш клиент, прикованный к шконке, из себя выходил:
— Как подло!.. В святую минуту!.. Воспользовались!..
Кипел весь…
По дороге на Землю я вытянул из него, что за прокол в ресторане мы допустили.
Оказывается, в процессе еды нужно руки вытирать скатертью.
Ведь для того скатерти и существуют. ТМ
Падший ангел
Юрий МОЛЧАН
техника — молодежи || № 04 (1021) 2018
Звездолет двигался на субсветовой скорости, тем не менее, особое поле внутри корабля теперь позволяло Шандару обходиться без анабиоза. Он смотрел, как на обзорном экране промелькнул сначала Плутон, потом Нептун и Уран. Затем его захватило потрясающее зрелище, которым он всегда наслаждался, — кольца Сатурна. Чтобы им полюбоваться, Шандар специально снизил скорость.
Он любовался этим зрелищем уже множество раз за свою долгую жизнь. Для Шандара времени не существует. Вернее, измеряется по-другому. Он живет слишком давно, чтобы обращать внимание на столетия или отсчитывать эпохи. Для него не существует даже дней — они придуманы, чтобы отмерять время там, где все в итоге разрушается. Там, где все предельно. Дни считают только смертные. А Шандар таким не был.
Мимо пролетел красный, безжизненный Марс. Остался позади пепельный серп Луны. И вот, наконец, — Земля. Шандар сделал себе чашку кофе. Глядя на Землю через обзорный экран, он подумал, что множество раз пытался создать нечто подобное. Такую же планету. Таких же людей. Но всякий раз терпел неудачу.
Он творил и за пределами Солнечной системы, но результат тот же — нулевой. Конечно, были и исключения. На нескольких планетах даже удалось сотворить разумную жизнь — ведь он пытался копировать и людей. Но, вместо них, получались человекообразные уродцы, прямоходящие желе или жалкие пауки-телепаты.