Ну, думаю, не беда, это всё только в грубом мире творится. То есть на плотном уровне, называемом также Материальным. Но ведь есть ещё ощущаемый мной тонкий план, в котором не только мыслеформы всякие обитают, но и литературные персонажи, не говоря уже о героях фольклора.
Как объяснила мне мудрая Аэлита, в результате внезапно происшедшей инверсии геомагнитного поля Конёк-горбунок разучился летать и творить чудеса, а Змей Горыныч не только летать перестал, но и с извержением огня у него проблемы начались. Даже Баба-яга без транспорта осталась! То есть без своей ступы.
Пришлось войти в медитацию, называемую нынче изменённым состоянием сознания, и стал я не только слышать голоса всякие, но и кое-что видеть. Само собой — третьим глазом.
Перво-наперво услышал я Горыныча.
— Дожили, — хмуро сказала его Злая голова Доброй голове. — Теперь придётся всё в сыром виде жрать!
— А сыроедение, между прочим, очень даже полезно, — молвила Средняя голова, имевшая заметный голубой оттенок. — Не верите — гляньте в Яндексе!
— Нет теперь твоего Яндекса, — добродушно напомнила Добрая голова. — Капец пришёл и Гуглу, и вообще всей Сети!
— Что ж делать-то будем? — спросила Голубая голова (будем уж всё называть прямо, как оно есть).
— Жить как предки, — Злая голова вздохнула. — Натуральным, так сказать, хозяйством. Без всех этих деликатесных изысков, консервантов и вкусовых добавок.
— Действительно, отнесёмся ко всему диалектически, — согласилась Добрая голова. — Как говорится, нет худа без добра. Будет у нас всё своё, хуторское, или, как сейчас говорят, фермерское. То есть без химии и всяких прочих ГМО.
Пришлось мне встрять в интимный разговор Горыныча, хотя, по сути, он как бы сам с собой беседу вёл. Но, коль я его слышу, подумал я, то, вероятно, и он меня уловит.
— На словах-то, — говорю, — всё легко. А откуда столько дерьма взять, если без химии? Удобрять-то почву всё равно надо!
— Чего-чего, а этого добра, думаю, у нас всегда навалом, — прогрохотала Злая голова.
— Но ко всему с умом подходить надо, — добавил я. — Рачительно, по-хозяйски.
— Ой, а кто это нас такой противный подслушивает?! — тенорком спросила Голубая головушка.
— Простите, нечаянно, — извинился я. — В медитативном, так сказать, состоянии.
Добрая голова неожиданно занервничала.
— А как же конфиденциальность? — спросила она. — Теперь, получается, всякий случайный сможет нас подслушивать?
— Не случайный, — попробовал я возразить. — Я ведь с хутора, который близ.
— Да поняли мы, — молвила Голубая голова. — Лично я, к примеру, — за коллективизм! Чем больше мы будем, так сказать, общаться, тем.
— А вот я ему бы слова вообще не давала! — прокричала Маргарита, пролетавшая мимо на метле. — Не было раньше такого нездорового явления в нашей литературе, и тем более в фольклоре!
— Чего это она летает, эта Маргарита? — прогрохотала Злая голова. — Почему она летает, а мы не можем?!
— Действительно, — подхватила Голубая голова. — Несправедливо это!
— Вы персонажи фольклорные, — пояснил Конёк-горбунок, мирно щипавший травку на лугу. — Потому и взяли вас, так сказать, в оборот современные авторы, что у вас и авторских прав как бы нет. А вот у меня автор есть! Ершов его фамилия. Но летать я сейчас почему-то тоже не могу.
— Если больше семидесяти лет прошло — забудь про авторские права, — с громоподобным хохотом пояснила Злая голова. — Теперь тебя всякий может помянуть, как ему вздумается. Так же, как Чапая, Анку и Петьку. Я имею в виду троицу из анекдотов, то есть из устного народного творчества, а не подлинных исторических, так сказать, прототипов.
— А как же тогда с красноармейцем Суховым, Абдуллой и Саидом? — спросила Голубая голова. — Про них тоже анекдотов — тьма! Как, впрочем, и про Штирлица с Мюллером. А семидесяти лет-то ведь не прошло!
— Всякий теперь упоминать нас, думаю, может, когда захочет, — сообщил джедай Йода, неторопливо нарезавший круги вокруг русских персонажей.
— Так это же хорошо! — воскликнул Кощей Бессмертный, доковыляв до Голубой головы Горыныча. — Бесплатный, так сказать, пиар.
— Какой, к чёрту, пиар, когда Интернета нет?! — возмутилась Злая голова. — И телевидения нет, и радио! Мы же теперь варимся, так сказать, в собственном соку!