— Так что вы конкретно предлагаете? — снова спросил Секретарь.
Фанир-Па-Оуш вздохнул.
— Поскольку их поведение не укладывается в рамки допустимых норм, а уровень знаний оказался слишком высок для данного этапа и ставит под угрозу осуществление всего проекта, предлагаю провести принудительное деградирующее воздействие. Подвергнуть их дистанционной лоботомии, а заодно и создать дополнительные трудности в плане общения, введя языковой барьер.
— Это отбросит их далеко назад в развитии! — ужаснулся Секретарь — Они превратятся в варваров, дикарей…
— Иного пути нет.
— Это может привести к пагубным последствиям. Вплоть до вымирания расы.
— Ни в коем роде. Да, это несколько отодвинет их назад и затормозит развитие, это верно, но не более того. Эти сумеют выкарабкаться. Мне-то уж поверьте. Кроме того, есть прецеденты. Перхолл-2, к примеру.
Секретарь задумался.
— Вопрос слишком сложный, чтобы решать его вот так, сходу, — сказал он. — Я немедленно сообщу об этом всем членам Совета. До принятия окончательного решения не предпринимайте никаких действий. Только наблюдение.
— Я понял.
Экран погас.
Фанир-Па-Оуш какое-то время смотрел в пустой экран, на своё бледное отражение в его матовой поверхности, затем перевёл взгляд на окно.
За толстым стеклом окна плыла огромная планета, расписанная белыми облачными завитушками. Глядя на неё, Фанир-Па-Оуш почувствовал прилив злости.
Прекрасная планета, полная жизни, изобилующая водой, с недрами, полными полезных ископаемых… Идеальный мир для колонии. Размножайтесь и наполняйте его. Чего ещё надо этим людям. Столько проделано работы, и всё впустую?
Ну уж нет!
Бросив последний взгляд на планету, которую вживленцы уже успели прозвать Землёй, он собрал в стопку лежащие перед ним снимки, спрятал их в отдельную папку и извлёк на свет другую, распухшую от вложенных в неё документов.
Ничего не предпринимать и наблюдать, вспомнил он. Как бы не так! Они, конечно, никаких решительных действий сейчас предпринимать не будут, но как следует подготовятся. А Совет он убедить сумеет.
Ему доверили эту новорождённую цивилизацию, и он вырастит её. Он знает свою работу. Наступит день, и люди выйдут в Большой Космос, в засеянную жизнью галактику. А пока…
— Пока придётся немного умерить ваш пыл, — пробормотал Фанир-Па-Оуш и снова потянулся к селектору.
«Сойдём же и смешаем там язык их,
так чтобы один не понимал речи другого.
И рассеял их Господь оттуда по всей земле;
и они перестали строить город».
Геннадий Тищенко
ВРЕМЕНА НЕ ВЫБИРАЮТ…
Техника - молодёжи // №2’2020 (1049)
Рис. Геннадия Тищенко
Юрий Германович торопливо шёл по лестнице. Точнее, не шёл, а, в меру поубавившихся уже сил, пытался бежать. По природе своих биоритмов он был совой, и каждое пробуждение от ночного сна было для него мучительнейшим процессом, растягивавшимся на недобрых полчаса. Пробки на дорогах, следующие за пробуждением и выходом из дома, приводили к тому, что по утрам он постоянно опаздывал на занятия. Здание, в котором располагался лицей, являлось памятником архитектуры, и наличие лифтов в нём не предусматривалось. Поэтому педагоги волей неволей тренировали свои организмы пешими перемещениями по лестницам, доведшими двух из них до инфаркта.
Юрий Германович работал преподавателем в художественном лицее. Обучение будущих художников, во времена распада государства, — это отдельная песня и не стоит её начинать, чтобы не портить настроение. После снятия идеологических шор и почти полной ликвидации художественных канонов каждый из лицеистов считал себя круче какого-нибудь Кандинского или Малевича. И вёл себя такой потенциальный Энди Уорхолл соответственно. Плюс на поведение учеников накладывалась происходившая в стране сексуальная революция, ведущая к потере нравственных ориентиров. Эпикурейское отношение к жизни немалой части молодёжи привело к смене идеалов. Атмосфера анархии повергала педагогов в шок, на что директриса лицея, потомственная чиновница, объясняла мастерам рисунка и живописи: вы ратовали за свободу творчества, так радуйтесь, вот она ваша долгожданная свобода!