— Вот и всё, успел… — послышался вздох облегчения. — До начала торможения осталась минута…
Штурман, слегка покачиваясь, подошёл к пульту управления и включил обзорные экраны. Орбитальный отсек погрузился во тьму, а на экране засверкали яркие немигающие звёзды.
— Я должен уже покинуть вас, — раздался голос Командора.
На экране с изображением открытого люка шлюзового отсека появилась фигура человека в скафандре. На мгновение Командор замер на краю бездны, затем сделав на прощание жест рукой, резко оттолкнулся от люка и начал быстро удаляться. Через несколько секунд он превратился в едва заметную светлую точку.
— Слушайте мою последнюю команду, — внезапно громко сказал Командор. Видимо, он решил использовать для последних секунд связи всю энергию, запасённую в скафандре. — До пуска двигателей шесть секунд, пять, четыре… три… — с каждым словом голос Командора становился всё тише, но слово «пуск» штурман, державший палец на клавише включения двигателей, всё-таки услышал. Повинуясь властному голосу Командора, палец его как бы сам собой вдавил клавишу, и из могучих двигателей исторглись струи ионизированного цезия, унося корабль из опасной зоны…
…С тех пор прошло тридцать пять лет… Никто, в об-щем-то, и не обвинял его. В конце концов, он тогда выполнял приказы Командора и действовал в полном соответствии с инструкциями. Но он не мог забыть долгих месяцев возвращения на Землю, за которые штурман не произнёс ни одного слова. Они оба выполняли свои обязанности, молча. Это было страшнее любого суда и любого приговора. Впрочем, нет… Суд собственной совести был страшнее, мучительнее.
Все эти долгие годы работой он пытался заглушить внутренние сомнения и искупить свою вину. Если она была. Лишь много лет спустя, когда о Командоре были написаны десятки книг, которые он перечитал не раз и не два, он начал понимать логику поступка легендарного космонавта.
Да, Командор не особо разбирался в теории аномальных искривлений пространства. Но он разбирался в людях. Встреча с молодым творцом теории гиперпространственных переходов нужна была Командору для того, чтобы выяснить степень его убеждённости в верности выводов.
Впрочем, молчание Командора, оказывается, вовсе не означало его некомпетентности. С удивлением он узнал, что Командор с его авторитетом уже десятки лет содействовал всему, что могло приблизить эру межзвёздных полётов. Больше того: к выводу о том, что лишь в случае гиперпространственных скачков межзвёздные полёты будут иметь смысл, Командор пришёл задолго до появления его первых работ по теории аномальных искривлений пространства. Этим и объяснялась та энергия, с какой он добивался разрешения на тот полёт, который стал для него последним…
…Вечерний бриз немного стих. Солнце постепенно спускалось к горизонту, и теперь скамейка под чинарой уже не была в тени. Человек с удивлением увидел, что на приморской аллее появились люди.
Тяжело поднявшись со скамейки, он подошёл к парапету, за которым едва слышно плескались волны, и некоторое время наблюдал за чайками, парящими над водой.
Неподалёку мальчишки кидали корм дельфинам, выпрыгивавшим из воды. Улыбнувшись детям и дельфинам, он медленно побрёл домой. Возле памятника он не остановился, лишь взглянул напоследок в волевое лицо Командора и прошёл мимо. И сегодня он, как всегда, не пришёл к ответу — верно ли он поступил в те роковые минуты у аномалии, оказавшейся первым обнаруженным людьми входом в гиперпространство.
Аномалия эта носила теперь имя Командора…
Геннадий Тищенко
И ВЫ ПОЗЕЛЕНЕЕТЕ…
Техника - молодёжи // №10’2020 (1057)
Рис. Геннадия Тищенко
Начало этой истории я помню смутно. Иногда мне даже кажется, что всё мне тогда просто приснилось. Если бы не брат, я имею в виду своего сводного брата Женю, который старше меня на девятнадцать лет (и который был свидетелем этой истории), то я уже сто раз забыла бы обо всём. Мы с Женей живём в разных городах, и у нас разные мамы. Но иногда мы всё-таки встречаемся. Хоть и не так часто, как хотелось бы. Видно, не судьба.
Это произошло двадцать пять лет назад. Отец зазвал нас тогда к себе, в Крым. Он всю жизнь мыкался по разным медвежьим углам, вот и тогда забрался куда-то в малолюдный уголок полуострова. Мне тогда шестнадцать исполнилось, и была я, честно говоря, ещё совсем глупенькой. У нас в те времена ЕГ ввели и проводили всякие эксперименты в сфере образования. Так вот я, можно сказать, результат этих экспериментов. Своего рода мутант. Впрочем, с географией я никогда особо не дружила и до введения ЕГ. Нужно будет у Жени, уточнить, куда именно отец нас тогда зазвал.