Звонок в дверь прозвучал как-то непривычно тревожно, будто сигнал СОС, хотя точек и тире в нём явно не хватало. Поспешно распахнув дверь, он увидел на пороге профессора Энтериха — покрасневшего, растрёпанного. без шапки.
— О, приветствую светило науки! — произнёс Кузьмич, как обычно. — Ты как раз вовремя, профессор — есть кое-что для тебя — подшивка «Техники-молодёжи» за 1971 год и русско-уйгурский словарь, алма-атинский.
— Кузьмич, беда! — только и выдавил Энтерих, как будто не слыша о желанных подарках. — Скорее беги, спасайся! Только что передали по телевизору — сегодня в нашем городе зачистка — будут отлавливать лишних людей. Ну а потом — вышка!
Долго объяснять не пришлось. Кузьмич и раньше слышал про новый закон, да всё думал — бабьи сплетни. А вот теперь пришлось спасаться бегством. Поспешно нацепив свой старенький полушубок да треух, сунув в карман свои небольшие сбережения, он бросил ключи от квартиры профессору и выскочил на улицу. Даже паспорт с собой не взял — наоборот, в нынешних условиях документ мог только погубить беглеца.
Едва Кузьмич вылетел из подъезда, как его тут же ослепил свет фар. У самых дверей торчало несколько фигур, с ног до головы задрапированных в чёрное. Лиц было не разглядеть за пластиковыми забралами таких же чёрных, тускло блестящих шлемов. Как будто пластиковые солдатики из набора о войне с фашистами. Не оставалось никаких сомнений, что ждут именно его.
Кузьмич понимал, что сопротивление бесполезно, однако терять-то всё равно было нечего, и он, вспомнив о том, как юные обитатели свалки ходили стенка на стенку, ватага против ватаги, врезал ногой по колену одного из безликих. И, как ни странно, подействовало! Видимо, этот картинный мачо привык лишь разгонять беззащитных голодных бабулек на митингах, а к столкновению с самым средним мужичком оказался не готов — запрыгал на одной ноге и завалился на спину. И пока его подельники соображали, что к чему, дворник рванул в образовавшийся проем и со всех ног понёсся по знакомым ему, как никому другому, переплетениям улиц.
Сзади слышались крики, свистки, рёв мотора и даже выстрелы. Но автозак, видимо, очень скоро отстал после очередной узкой подворотни, а бравые борцы с беззащитными, видимо, берегли здоровье и не желали бегать на своих двоих. Остановившись где-то через час. Кузьмич узнал знакомые очертания станции Валентиновка и решил сесть на ближайшую электричку, а в ожидании её запастись провизий.
И вот теперь — такая встреча! И где — в товарном вагоне, несущемся куда-то на край света! Но вместо того, чтобы выразить бурный восторг, Кузьмич встревоженно спросил:
— Постой-ка, это что же получается — писатели — тоже лишние люди?
— Ну а как ты думал? — невесело усмехнулся Калачёв. — Али не слышал про электронные книги, или, по-англицки, ибуки?
— Да, чего-то слышал, — дворник сдвинул на лоб свой треух и почесал затылок. — Говорят, их теперь дебилы читают вместо живых книг. Ну. да я-то с этим никогда не сталкивался. Я всегда читал только бумажные, их на помойках много попадалось.
— Да, на помойках много, — грустно повторил писатель. — Что-то теперь с моей коллекцией будет? Сберегут ли её наследники, али нет? У меня там такое было, такое!.. Журналы американские, книги на всех языках юго-восточной Азии, словари тамошние даже без перевода на русский, только на английский или немецкий — настолько языки редкие. Кому это всё теперь осталось? Единственное, что мог с собою захватить — вот это.
И писатель выдвинул из-под полы плаща старенький ноутбук, ну прямо такой же затрёпанный, как тот, на котором Ватага Северного Угла когда-то впервые увидела Клариссу.
— А. рабочий инструмент прихватил, — понимающе кивнул Кузьмич. — Слушай, но за что же тебя так, а?
— Ну. как за что, — вздохнул Калачёв. — Когда появились ибуки, будь они прокляты, никто из нас, писателей, сперва не обратил на них особого внимания. Ну, ходят тексты по сети, иногда даже пользу приносят — можно вырванные листы к живым книгам допечатать. Но постепенно это начало принимать масштабы эпидемии, и мёртвые книги стали вытеснять живые. Дебилы ох, как обрадовались — и бесплатно, и удобно — не таскать с собою целую книгу, и дом «не засоряют». Подумать — это книги-то — засоряют! Зачем же тогда вы, ублюдки безмозглые, тратите время на то, что считаете сором? Ну да. всё хорошо, прекрасная маркиза… Вот только все почему-то забыли про одну малость — про то, что на свете есть такие люди — писатели. И эти люди даже не то, что теряют хлеб — чёрт с ним, с хлебом, я бы и грузчиком пошёл работать, лишь бы печатали — но теряют саму жизнь! Никто и никогда не запомнит автора электронных текстов, не говоря уж про их содержание, а значит, у него отнимается вечная жизнь, которая была у писателей прошлого, даже самых завалящих, даже тех, у кого единственная книжка никогда не переиздавалась. Нет писателя без бумажной книги, нет. и не может быть!.. А тем временем тиражи всё падали и падали. Раньше сто тысяч были нормой, а несколько лет назад стало считаться, что десять — это много, потом шесть, потом три. И вот когда издательства перестали печатать больше одной тысячи, то писатели, как и мелкие работники издательств, вышли на митинг, требуя запрета ибуков. Их даже слушать не стали — просто разогнали и объя; вили профессию аннулированной. Это, понятно, в СМИ не освещалось. Теперь в России больше официально нет ни писателей, ни издательств.