Кузьмичу захотелось утешить беднягу, да он не знал, как. Ведь и впрямь получалось, что проклятые ибуки поставили их на одну доску. Дворник всю жизнь сознавал свою ущербность из-за того, что не учился вообще нигде и никогда. А из биографий на задних обложках книжек он знал, что Калачёв закончил очень престижный институт, а потом ещё самостоятельно изучал разные языки, побывал в различных далёких странах. И что теперь со всего этого толку? Ещё задолго до того, как беглецы оказались в этом вагоне, оборотная сторона «прогресса» пустила на ветер все его знания и учёность.
— Нет, ну ты только представь, до чего додумались олигархи! — горестно продолжал писатель. — Придумали самый верный способ избавиться от умных людей. Такого даже Брэдбери предвидеть не мог!
При этих словах он невольно посмотрел на собеседника — понимает ли тот, о чём речь, но дворник согласно кивнул:
— Нуда, Брэдбери, конечно знаю, читал «Фаренгейт».
Писатель облегчённо вздохнул от того, что на сей раз можно обойтись без лекции, и продолжал:
— Ты только попытайся осознать, до чего они додумались! Ни пожарные из «Фаренгейта», ни средневековая инквизиция до такого просто не могли дойти. Это самое гениальное злодейство в мире. Книги не надо ни запрещать, ни сжигать — стоит всего лишь сделать их ненужными. То есть, убедить в этом толпу. Люди воображают, будто читают, будто получают знания, а на самом деле, всё вылетает у них из головы, даже не успев попасть туда. Ибуки создают иллюзию начитанности, но спроси хоть кого из таких «читателей», о чём шла речь в книге — станут лишь мычать и мяться. Будь ибуки во времена Дарвина, так люди продолжали бы верить в то, что мир создан за семь дней. А появись ибуки во времена Бруно, так все бы и сейчас спокойно верили в плоскую Землю.
Вот так и протекали долгие дни путешествия. В перерывах между приступами вдохновения Калачёв беседовал со своим новым другом, причём без всякой назидательности и превосходства. Он совершенно не раздражался из-за того, что собеседник не знает самых элементарных вещей, но всегда всё терпеливо объяснял ему. И четыре с лишним дня, за которые поезд добирается до китайской границы, промелькнули совершенно незаметно.
Наконец, в стенные щели вагона стали видны приземистые трёхэтажные строения и бесконечные низкие платформы станции Забайкальск. Писатель объяснил дворнику, что здесь находится пограничный пропускной пункт.
Путешественники поспешили спрятаться подальше за мешки. И вот теперь, когда уже стало не до разговоров и даже не до творчества (ах. неужели так может быть — не до творчества?), время потянулось предательски медленно. Сердце гулко забухало, по спине побежал липкий пот. И когда дверь вагона резко распахнулась и послышался собачий лай, беглецы восприняли это едва ли не с облегчением.
Теперь ждать уже пришлось совсем недолго. Собака отыскала беглецов в два счёта, и безликие фигуры в чёрном потащили их к выходу.
— Эх. жалко с поезда слезать, — попробовал пошутить Калачёв. — А то бы ведь на нём до самого Харбина и доехали бы — всего-то три остановки.
— Молчать! — прикрикнул на него офицер и пнул сапогом в живот. — Предъявить документы!
И после того, как пленники проигнорировали этот приказ, их начали обыскивать. Паспортов не оказалось у обоих, но офицер быстро нашёл ноутбук и раскрыл его. Покопавшись с минуту, торжествующе произнёс:
— Ага! Попался! Писателишка хренов! Как же я вас ненавижу, чёртовых умников! Интеллигенция, мать вашу! Как я вас всю жизнь ненавидел, за то, что вы на работу не ходите, а бабки зашибаете! Жируете, сидите на нашей шее! Ну, ничего, прошло ваше время. Теперь у меня есть полномочия таких, как ты, ставить к стенке!
Он размахнулся и ударил писателя кулаком по лицу. Левая же рука его, державшая ноутбук заметно расслабилась, и Кузьмич, воспользовавшись этим моментом, вырвал у него драгоценную добычу, затем схватил Калачёва за руку и вместе с ним нырнул под колёса стоявшего поезда.
Как раз в этот момент раздался гудок, возвещавший об отправлении, и беглецы еле успели вынырнуть с другой стороны.
— Туда! — крикнул писатель, указывая рукой вдоль рельсов. — Здесь до китайской границы рукой подать!
И они помчались изо всех сил. Однако, направиться прямо к границе не получилось — навстречу им уже бежали враги, видимо, предупреждённые по рации тем офицером. Пришлось свернуть в сторону видневшегося вдалеке леска.
За спиной снова зазвучали выстрелы. И Кузьмич, бежавший немного позади, увидел, как Калачёв будто бы неожиданно налетел на невидимую преграду, взмахнул руками и завалился на спину. Дворник немедленно наклонился к нему, взвалил его на спину, даже не ощущая веса, как это бывает с людьми в экстремальных ситуациях, и снова кинулся бежать.