Вот и спасительная зелень леса. То есть, Кузьмичу она казалась спасительной, хотя кто же помешает ищейкам преследовать их и там? Но те и вправду отстали, видимо удовлетворившись единственным попаданием — была охота лезть в чащу.
Дворник уложил раненого на землю, прислонив его голову к дереву.
— Ну же, Аскольдыч, очнись! — отчаянно повторял Кузьмич, пытаясь растолкать писателя.
Тот открыл глаза и произнёс:
— Вот и всё. Моё путешествие окончено. Но Кларисса не должна умереть, понимаешь?
— Да что, ты, Аскольдыч, — возразил дворник. — Мы ещё поборемся. В Китае медицина, говорят, крутая!
— Нет, — выдавил писатель, и на его губах выступила кровавая пена. — Для меня всё кончено. Оставь меня и спасайся сам. Об одном прошу… Сбереги… ноутбук. Там Кларисса… наброски для новой книги… они не должны пропасть… не должны… Иди…
— Ну. дай я хоть с тобой до конца останусь, — произнёс Кузьмич, поняв, что трагический финал неизбежен. — Хоть похороню тебя.
— Не стоит, — писатель улыбнулся из последних сил. — Мы уже почти в Китае, а древнекитайский мудрец Лао-цзы считал погребение вовсе необязательным. Думай, что я просто исчез с Земли, ушёл искать во вселенной свою Клариссу…
Его глаза закрылись, и Кузьмич как-то сразу понял, что всё кончено.
— Прости, Аскольдыч, что не уберёг тебя — прошептал он, тяжело дыша. — И клянусь тебе, что спасу хотя бы твоё дело. Клянусь, они не дождутся, чтобы ты замолчал!
Конечно, он сбережёт ноутбук, во что бы то ни стало. Вот только кому же его передать? Он знает лишь таких старых писателей, как Калачёв, и практически не знает современных. Не знает, кто мог бы подхватить упавшее знамя, кто достоин этого. Один современный роман он всё же читал, в целых трёх томах. Там героиня была сперва очень похожа на Клариссу — дралась, стреляла из пулемёта, но потом неожиданно стала ведьмой, и занималась лишь тем. что швыряла огонь из ладони, а что в этом интересного? Читал и роман другого автора, аж семитомный. Там тоже похожая героиня, даже владеет самурайским мечом. Ему, даже, в общем-то понравилось, но уж больно там всё было как-то легко и весело, если кто и умрёт, то воскреснет. Такое тоже не подходит — ведь эпопея о Клариссе предельно серьёзна, боль и смерть идут за ней по пятам. Нет, тут нужен какой-то другой автор.
И тут его осенило. Как там говорил Аскольдыч — писатель теперь — это тот же дворник? Тогда почему бы и дворнику не стать писателем?
Понадёжнее спрятав бесценный ноутбук во внутренний карман своего полушубка, Кузьмич уверенно зашагал к китайской границе.
В издательстве «Чураевка XXI» вышел очередной том эпопеи о приключениях Клариссы Андриксен. Он был встречен харбинской общественностью довольно неоднозначно. Критика единодушно отметила неожиданное снижение литературного уровня знаменитого писателя, отсутствие внутренней логики, сюжетные нестыковки с некоторыми предыдущими романами. Например, многих задело то, что Кларисса здесь почему-то заново знакомилась с профессором Молбо с планеты псоглавцев, тогда как их первая встреча ранее описывалась совсем по-другому. Или ещё то, что раньше Кларисса обычно клялась бородой Одина, а теперь почему-то клялась молотом Тора. Однако широкие читательские круги приняли книжку «на ура» и не обратили особого внимания на огрехи — уж слишком сильно они стосковались по отважной десантнице. Видя это, и критика смягчилась и выдвинула версию о том. что на стиль писателя повлиял стресс, пережитый им при бегстве из Москвы. Некоторые высказывались, что ему следует хорошенько отдохнуть, подлечиться и перечитать заново все собственные книги. А впрочем, всё это было не столь важно. Главное, что Дир Калачёв оставался жив и продолжал творить.
Андрей Анисимов
ДЕНЬ ПЕРЕРОЖДЕНИЯ
Техника - молодёжи // №14’2020 (1061)
Рис. Геннадия Тищенко
То, что отпущенное ему время на исходе, Суилинк понял в ту минуту, когда почти добрался до вожделенного пласта. Забраться сюда было делом нелёгким: пласт располагался на такой круче, что не каждое произрастание смогло бы тут зацепиться. По этой причине здесь почти ничего не росло — редкая картина в наполненном до краёв жизнью мире — хотя желающих пустить тут корни, надо полагать, было немало: от пласта пахло на редкость аппетитно.