В Сухой Балке росли миглянки, и те встретили Суи-линка ароматом дружелюбия и радости встрече. Суилинк ответил тем же, добавив к нему немного грустной горечи. Уловив её, миглянки обеспокоенно всколыхнулись, вопросительно поворачивая к гостю свои пятнистые лепестки.
«Видимся в последний раз, — выдал из себя Суилинк. — Ухожу, ухожу…».
«Жаль, жаль, жаль…» — пели ему вслед добрые цветы.
Окутанный испускаемым ими ароматом. Суилинк выбрался наверх, очутившись перед церкатами. В отличие от обитателей Сухой Балки, здесь его ждал совсем иной приём.
Едва завидев пришельца, церкатовое поле недовольно вздохнуло, пустив ему навстречу, для пущего эффекта, ограждающие запахи:
— Уф-ф, непоседа. Это наша территория.
Суилинк не собирался вступать в пререкания с церкатами. Как и рядовиков, он собирался обойти это поле стороной, но едва подумав об этом, вдруг почувствовал себя очень необычно. Ощущение было такое, словно он наткнулся на чей-то шип или острую грань камня, и из него начинает выходить сок. Вытянув, насколько возможно, зрительные стебли, Суилинк внимательно осмотрел себя, однако не увидел ни единого пореза и потёка.
«Увядание, — догадался Суилинк. — Вот они и наступили, мои последние минуты».
Времени на обход поля у него попросту уже не было. Пришлось вступить с церкатами в переговоры.
— Я не претендую на вашу территорию, её почву и воду, — успокоил их Суилинк. — И не собираюсь пускать в неё корни. Всё, что мне нужно, — это пройти на другую сторону.
— Поищи-ка лучше другую дорогу, непоседа, — донеслось в ответ.
— У меня нет на это времени, — ответил Суилинк, пытаясь пробиться сквозь заградительный заслон запахов своими. — Мне нужно попасть на свою Родовую Поляну и как можно быстрее. Или я увяну, не достигнув её…
— Какое нам дело до твоих проблем, непоседа. Сидел бы на месте, возле своей Поляны, не слонялся по округе и не мешал другим нормально расти. Сказано тебе: это наша территория. Только попробуй зайти на неё!
Последнее было дополнено очередной волной заградительных запахов, в которых уже читалась откровенная угроза.
Суилинк невольно попятился. Ощущение, что он теряет сок и вместе с ним силы, стало ещё сильнее. Он увядал, и процесс шёл слишком быстро. Пугающе быстро.
Медлить было нельзя, и Суилинк решился на отчаянный шаг. Втянув в себя, насколько возможно, рецепторные узелки, он сделал ещё один шаг назад, пытаясь этим ложным манёвром обмануть бдительность драчливой травы, а потом неожиданно ринулся напролом через поле.
Церкаты едва ли не взвыли от такой наглости. На Суилинка немедленно обрушился поток брани, а следом в ход пошли самые отвратительные флюиды, на которые эти произрастания были только способны. Вонь, источаемая церкатами, была жуткой. Содрогаясь от окружающего его смердения, Суилинк поднажал ещё, чувствуя, как по телу молотят упругие стебли: церкаты. не ограничиваясь одними словами и запахами, принялись бодать нарушителя спокойствия своими круглыми, усеянными колючками, соцветиями, впрочем, не причиняя ему этим никакого вреда.
Церкаты по праву считались одним из самых несносных и скандальных произрастаний, только в этот раз они явно переусердствовали. Когда Суилинк достиг середины поля, вонь достигла такой силы, что забеспокоились даже те произрастания, что жили по его краям. Там началась какая-то возня и перебранка, сопровождающаяся, как обычно, обменом запахами соответствующего рода. Это отвлекло часть церкатов на соседей, что дало возможность Суилинку более или менее благополучно добраться до противоположной стороны поля.
Здесь он задержался ровно настолько, чтобы добыть из почвы немного влаги, слыша позади продолжающих костерить его на все лады церкатов. Но Суилинку было уже не до них. Он слабел, становясь всё более вялым. А до Родовой Поляны было ещё идти и идти.
Дорога пошла в гору, стали попадаться камни, и лишь когда перед ним оказалась открытая всем ветрам, поросшая ползучим лишайником, выпуклая площадка, он понял, что забрался на самую вершину Каменного Холма. Здесь водились живоглоты, хватающие всё, что движется, но, к счастью, ни одна из этих хищных лиан Суилинку не повстречалась. Противоположный склон Холма покрывали заросли трещоточника, прозванного так за особую манеру говорить; произрастаний крайне любознательных, однако не ходящих, потому немедленно засыпающих каждого проходящего градом вопросов обо всём. За их специфическим ароматом слабо, но всё же ощущался запах Родовой Поляны. Цель была где-то рядом, и это немного успокоило Суилинка.