Он стал классиком общемирового масштаба при жизни. Его произведения переведены на 41 язык. а их общий тираж составил около 30 миллионов книг. Говорить о нём — не цель нашей статьи сегодня, но и не посвятить ему несколько добрых слов было бы нехорошо, потому что Лем написал «Солярис». и это было прямое попадание в ту область вероисповедания каждого человека, которая для него важней всего.
Юность Лема пришлась на период бурных потрясений для Польши. В 1939 он получил аттестат о среднем образовании, а во Львов вошли советские войска. При Советах Лем без особого энтузиазма изучал медицину. В Политехнический институт его не приняли. Когда в 1941-м пришли немцы, Лем стал работать помощником механика и сварщиком в германской фирме, а после освобождения, в 1944-м, продолжил обучение на медика. С 1946 года Львов перестал принадлежать Польше, и Станислав переехал в Краков, но своё будущее новоиспечённый медик видит в литературе. В том же 1946-м еженедельный журнал «Nowy Swiat Przygod» печатает роман Лема «Человек с Марса», а пять лет спустя выходит первая НФ-книга автора «Астронавты».
В конце пятидесятых — шестидесятых годах Лем пишет романы, которые заставили говорить о нём как об одном из крупнейших фантастов: «Эдем». «Возвращение со звёзд», «Солярис», «Непобедимый», «Глас Господа». В 1973-м Лем был удостоен почётного членства в американской организации писателей-фантастов SFWA.
«Солярис» — книга о главном
Но через три года был из неё исключён за критику американской научно-фантастической литературы, которую называл китчем, обвинял в плохой продуманности, бедном стиле письма и чрезмерной заинтересованности в прибыли, в ущерб новым идеям и литературным формам. Такой уж он был — диссидентом в Народной Польше и таким же в Америке, послав ко всем чертям и само американское общество, и конкретно, ранее весьма уважаемого им Филиппа Дика, который первым плеснул в него ядом:
«В отличие от американских собратьев по перу, творчество Лема — это тропинка в прошлое для самого Станислава, чудом уцелевшего по поддельным документам в годы фашистской оккупации Польши, когда большинство членов его семьи попали на небеса через газовую камеру, и ржавую печь, предложенные им холокостом…»
Вероятно, этого не знал Филипп Дик, написавший в ФБР письмо следующего содержания, а по существу, донос:
«Лем, вероятно, является целым комитетом, созданным Партией за «железным занавесом» для захвата монопольной властной позиции для манипуляции общественным мнением посредством критических и педагогических публикаций… Для нашей сферы, и её чаяний было бы печально, если бы большая часть критики и публикаций оказалась под контролем анонимной группы из Кракова».
Сегодня считается, что данное письмо было написано в приступе шизофрении. Однако своё дело оно всё-таки сделало.
И как бы в противовес имперскому мнению из-за океана, вызывает уважение теплота его слов о самой читающей в те годы стране — СССР:
«У русских, когда они ощущают интеллектуальное приключение, температура эмоций значительно более высока, по сравнению с другими странами. Сартр, когда возвращался из Москвы, был буквально пьян от того, как его там носили на руках. Я тоже это испытал. Русские, если кому-то преданны, способны на такую самоотверженность и жертвенность, так прекрасны, что просто трудно это описать».
Но к чувству триумфа примешивалась горечь:
«Мне хотелось, чтобы это происходило в моей родной стране. В Польше всё было по-другому. В Москве меня все знали и читали, сам Генеральный конструктор, Сергей Королёв, создавший всю космическую программу СССР, читал Лема, и любил Лема, а у нас эти партийные начальники и полковники не имели обо мне ни малейшего понятия. Я был вышитой подушечкой, которую пожелали иметь гости, вот им её и предоставляли».
Но, что это, по сравнению с тем, что им уже написана главная его книга — «Солярис». Если кратко, то это вот о чём:
Солярис. Когда люди столкнулись с Солярисом — уникальным явлением во Вселенной, мыслящим океаном — его, естественно, начали изучать. В целом, Солярис был признан неагрессивной планетой, покуда экипаж очередной станции не столкнулся с явлением, когда во время сна Солярис считывает с мозга человека то, что, казалось, давно и прочно забыто — а поутру рядом оказывается кто-то из близких. Уже умерших. «Гости» не помнят, как очутились на станции, что с ними происходило до того — но осознают себя именно теми людьми, которых космонавты не хотели бы помнить. И неожиданно оказывается, что даже в космосе человек не может продвинуться в понимании мира, потому что он не понимает и не знает сам себя. И огромный, загадочный космический океан становится зеркалом, в котором честно и болезненно отражается душа.