Её могло бы и вовсе не быть, но тогда представьте, сколько б мы потеряли. А тем, кому не представить, попробую объяснить.
Этот роман родился потому, что был нужен. Во-первых, деньги у Толстого всегда быстро заканчивались, а по признанию его самого, жить по средствам он решительно не умел, и как он сам однажды признался: будь он не так стеснён в средствах, то написал бы гораздо меньше и хуже. В эмиграции, хоть с голоду и не умрёшь, можно всю жизнь в рваных башмаках проходить — вторила ему жена. — Надо возвращаться в Россию. Но с чем? А перед глазами, кажется, навек застыл 1919-й, когда он отплывал из Одессы.
Следствием чего обращение его к фантастике как к вступительному взносу в новое социалистическое гражданство было совершенно естественным. Во-первых, тематикой космических полётов Толстой действительно увлекался, а во-вторых, текст о полёте на Марс, совершённом из Советской России, позволял провести неполитическую апологетику России — страна с такой высотой утопических мечтаний заслуживала к себе нового, более серьёзного отношения. Ну, и в-третьих, если постараться, можно ещё успеть к великому противостоянию с «красной планетой», которое должно произойти в 1924 году.
Для начала Алексей Николаевич написал открытое письмо советскому правительству: «Совесть меня зовёт ехать в Россию, и хоть гвоздик свой собственный, но вколотить в истрёпанный бурями русский корабль»!
Наверное всех интересует история появления в романе главных героев. Сам Алексей Николаевич об этом не рассказал, но, как известно, писателю никогда ничего не приходит в голову просто так. Вспомним: год рождения инженера Лося — 1921-й. Именно тогда Алексей Николаевич приступил к работе над этой вещью, и описание внешности главного героя, естественно, восходило к узнаваемым фигурам берлинской литературной эмиграции — изгнанников и мечтателей. Скорей всего, он списан с другого писателя, друга Толстого, Андрея Белого, в то время разрываемого на части психологическими метаниями. В 1921 году тот уезжает в эмиграцию, чтобы соединиться с любимой Асей, внучатой племянницей Ивана Сергеевича Тургенева, но надежды на воссоединение терпят крах, Ася ему отказывает. Это было для Белого страшным ударом, и только встреча новой любви, Клавдии Васильевой, вернула его к жизни. Разве это не похоже на душевные муки инженера Лося?
Сложней было с Аэлитой, она должна была быть такой, какую искал он сам, он должен был её хотя бы увидеть, прежде, чем отправлять Лося в его смертельно опасный путь к Марсу.
Белый отдал Лосю свои глаза, развевающиеся белые волосы, и уверенность, что до Марса ближе, чем до Стокгольма. Их близнецы-души не придаток разума, а самостоятельные, и вполне состоявшиеся капитаны, ведущие корабли их непростой жизни во всех их плаваниях
В год, когда он заселял «Аэлиту» главными её героями, он уже поменял три страны. Февральскую революцию Толстой приветствовал, октябрьскую — не принял. В августе 1918-го вместе с женой, Натальей Крандиевской, и сыном Никитой уехал в Харьков, затем в Одессу. В апреле 1919-го Толстые эмигрировали, сначала в Константинополь, затем Париж, а с октября 1921 по июль 1923 года — обосновались в Берлине. Отношения между супругами накалились настолько, что на время они разъехались. В 1921 году семья жила от него отдельно под Бордо, происходили ссоры между Толстым и Натальей Крандиевской, у которой, вероятно, был свой роман; собственно, такое положение стало главной причиной отъезда в Германию. Существует предположение, что прототипом образа Аэлиты, как и Зои Монроз, в «Гиперболоиде инженера Гарина» могла стать предполагаемая парижская любовь Алексея Толстого, что не противоречит биографии писателя. Именно в этот период Алёшка, как его звала эмиграция, знакомится с Ией Ге, внучкой автора известных полотен Николая Ге, которая как раз в 1921 году появилась в Париже, где через непродолжительное время становится светскою львицей и иконой стиля. Она не шла в ногу с модой, она искала свой образ и диктовала тренды. На ней «выгуливали» свои наряды в свет такие известные в те годы модельеры, как Молинё и Мейнбохер. Естественно, что как писатель и сердцеед Алексей Толстой не мог не обратить на неё своего о внимания.
Как Наталья Крандиевская стала для писателя Катей, в начатых им тогда же, «Хождениях по мукам», так Ия Ге, на короткое время заменившая ему музу, возможно, показалась Толстому идеальною Аэлитой