— А до него было другое.
— Его нет в библиотеке?
— В нашей? Смеёшься? Первое издание вообще Берлинское. Я его и в глаза не видела, а, поверь мне, я видела многое, — библиотекарша многозначительно замолчала. Взгляд её на мгновение остекленел, будто она вспоминала прошлое и говорила сейчас совсем не о книжках, а о чём-то другом. — А в библиотеке сейчас нет никакого, — вернувшись в реальность продолжила она. — Все экземпляры «Аэлиты» на руках. Популярная вещица. Надо ждать.
— Долго?
— Понятия не имею, когда её вернут. Можно проглотить за ночь, а можно читать неделями по чуть-чуть. Знаешь ли, чтение книг — это как дегустация хороше… А в общем тебе об этом пока рано знать, — встрепенулась библиотекарша, вовремя заметив, что поток мыслей заводит её на совсем не детскую тему. — Так уж и быть. Я тебе оставлю экземпляр, когда принесут. Но вот когда принесут — не знаю, — она развела руками. — Заходи.
— Спасибо.
Учебный год заканчивался. Увы, но моё знакомство с полным текстом «Аэлиты» отложилось на неопределённый срок после того, как я получил травму колена на футбольной тренировке. Мне пришлось проваляться на кровати неделю, а потом наступило лето и каникулы, когда в школьную библиотеку никто не ходит и я вообще не знал, работает она или нет в этот период.
Родители вывезли меня на дачу, чтобы я немножко оправился от травмы. Пару дней я лежал на раскладушке под яблонями в саду. Потом живительный чистый воздух поставил меня на ноги. Я гонял на самокате с утра до вечера, сидел в пруду и слушал, как по его берегам, спрятавшись в зарослях, квакают лягушки.
Корпус ГДЛ во дворе — бывшая дворцовая конюшня
Сейчас я ни за что не полез бы в воду с лягушками, но в ту пору я даже не мечтал о далёких песчаных берегах, на которые накатываются пенные океанские волны. Этот мир я мог увидеть лишь по телевизору. Прибегая домой я быстренько перекусывал, прежде чем вновь отправиться в странствия и заодно смотрел, что он показывает.
Это был деревянный громадный ламповый гроб на четырёх ножках, который верой и правдой служил своим хозяевам долгие годы, но потом его сослали на дачу, из-за того, что его заменила более совершенная модель. Такая же громоздкая, но умевшая показывать цветные картинки.
Слово «показывает» здесь можно упомянуть с натяжкой, потому что иногда телевизор капризничал, и на его экране мелькали какие-то чёрно-белые картинки, похожие одна на другую, независимо от того, какая передача шла в тот момент: «Сельский час» или «Международная панорама». В таких ситуациях телевизор я не смотрел, а слушал. Но на этот раз, словно почувствовав всю важность момента, он работал превосходно.
Правда он долго просыпался, гудел нагревающимися лампами, прежде чем на сером выпуклом экране сперва проступило что-то мутно-серое, а потом обрело чёткость, будто кто-то навёл в телевизоре фокус.
Я понятия не имел, кто ведёт диалог: какой-то парень в школьной форме, с умным видом рассуждающий о будущем. В лихие 1990-е он был уже взрослым, вполне мог заняться бизнесом, но вряд ли ему понравилось бы наступившее будущее. Впрочем, у него могли сместиться приоритеты и вместо полётов к луне, он мог мечтать о громадных яхтах и позолоченных унитазах.
Лишь многим позже я узнал, что мужчину звали Георгий Гречко и он был космонавтом. Ох, как же было здорово в ту пору поболтать с настоящим космонавтом. Это ведь было так легко. Надо поехать на улицу Королёва и послоняться возле уютных двухэтажных домиков, в которых жили семьи космонавтов, дождаться пока кто-нибудь из них, может даже Георгий Гречко, отправится за хлебом и кефиром в ближайший универсам, и пристать к нему с вопросами. На худой конец можно предложить помочь донести ему авоську с продуктами. Жаль, что я не додумался до этого.
Дальше начался телеспектакль, поставленный по нескольким фантастическим произведениям. По каким, не говорилось. Их надо было узнать, прислать в редакцию ответы и тогда на следующую передачу в студию пригласили бы другого мальчика или девочку, правильно назвавших произведения, и они тоже стали бы с умным видом рассуждать о грядущем. Я уверен, что никто из них не угадал бы случившееся в реальности, а если бы угадал, его рассуждения отправили бы в корзину.
Первый фрагмент начался со сцены, для которой местом съёмки явно послужили какие-то из московских бань. Скорее всего, Сандуновские, но так как я никогда в них не бывал, то даже сейчас не смог бы сказать, где снимались эти кадры. Два мужчины. Один плавал в бассейне, не снимая матроски, второй сидел на кафельном берегу, завернувшись в одеяло. Они говорили о Марсе в окружении декораций, смешавших классические колонны и скульптуры в духе Дали.