Нет, Ирримар не стал громоздить новые планеты, по образу тех, кои возникли при естественных процессах планетообразования. Он создал нечто иное: особые растительные структуры, свободно плавающие в пространстве и добывающие себе всё необходимое для жизнедеятельности и роста, ловя рассеянные вокруг пылинки, атомы, или что покрупнее, особыми листьями-ловушками или хватательными отростками, раскинувшимися на многие сотни километров вокруг. Это стало настоящим прорывом в озеленении пространства, хотя не обходилось и без казусов. Иной раз, эти жадно растопыренные листья и отростки хватали не метеороиды и космическую пыль, а корабли, пассажирам и экипажам которых потом приходилось подолгу торчать на этих витающих по самым разнообразным орбитам необитаемых, зачастую, островах, дожидаясь помощи. Кое-кто застревал там столь надолго, что когда их находили, спасателей и новых переселенцев встречали уже целые общины, родоначальниками которых и были «потерпевшие кораблекрушение».
Звёздные системы стремительно наполнялись органикой, и следующий шаг был предрешён и очевиден — эти разрозненные частицы жизни следовало соединить в единое целое. Образовать из них кольца или даже сферу. То есть использовать оставшееся пространство максимально полно. Так началась эпоха Интеграции.
Тут сразу возникла масса технических проблем.
Если свободно плавающие растительные острова — фитоиды, — астероиды и прочую «мелочь», соединить воедино не составляло большого труда, то с планетами и их спутниками дело обстояло иначе. И те и другие, помимо вращения вокруг центрального светила, ещё и вращались вокруг собственной оси, что делало перспективу соединения их в нечто целое достаточно смутной. Но Ирримар не был бы Ирримаром, если б не смог решить и эту задачу. И решил он её в обычном своём стиле — самым нетрадиционным способом.
Если невозможно сделать планету частью новой космической экосистемы, рассуждал он, то ничто не мешает использовать для этого то, из чего она состоит. Иначе говоря, планеты следовало разобрать.
Что и было сделано.
Конечно, и здесь не обошлось без проблем и протестов, ибо нашлось немало ретроградов, приверженцев старого и противников прогресса, утверждавших, что делать это нельзя, что каждая из планет есть суть нерушимая твердыня, служившая верой и правдой несчётному количеству поколений предков, и не стоит превращать их в хлябистые космические сооружения, из чего бы они ни состояли. Кроме того — это варварство и авантюризм. Уничтожать прекрасные миры, ради каких-то безумных футуристических проектов. Но большинство приняло идею разборки с восторгом.
На «разделку» планет ушли столетия, и Ирримар, которому тогда уже стукнуло немало лет, ещё успел увидеть, как «плоть» их, которая до этого без пользы лежала под ногами, превращается в ажурные хитросплетения исполинских стволов и ветвей, оплетающих многочисленные солнца. Естественно, всё больше энергии их теперь улавливалось охочей до света зеленью и использовалось поселенцами, и всё меньше энергии уходило в межзвёздное пространство, где до этого она попросту рассеивалась без всякой пользы. Звёзды, окутывающиеся растительными коконами, начали блекнуть для сторонних наблюдателей, зато благодаря всё более эффективному использованию энергии, разборка планет шла всё убыстряющимися темпами.
Наконец, настал день, когда в освоенной нами ветви нашей родной галактики, каждая звёздная система превратилась в огромный, изолированный от внешнего космоса мир, в котором без толкотни и прочих проблем преспокойно обитали миллиарды миллиардов жителей. В полых стеблях и стволах располагались транспортные магистрали, позволяющие передвигаться из одной части кокона в другой с огромными скоростями, а поверх них лепились исполинские соцветия городов и посёлков, где было всё, что необходимо для жизни — и вода, и пища, и любые предметы обихода. Производства, как такового, уже не существовало. Всё выращивалось прямо на месте, самими же потребителями.
Несмотря на такие впечатляющие успехи, кое-кто ещё продолжал с ностальгией вспоминать дальнее прошлое, сетуя на то, что космос лишился былого разнообразия и красоты, представленный ныне лишь растительными коконами да вакуумом, а влюблённые и романтики никогда не смогут насладиться видом сверкающего звёздного неба — ведь никакого звёздного неба уже не было. Тот, кто выбирался на внешнюю сторону коконов, в бездонной черноте космоса видел лишь тусклые зеленоватые пятнашки — там, где ранее сверкали яркие точки звёзд.