Антон перестал жевать, выпрямился и уставился в свою тарелку широко раскрытыми глазами. Несколько секунд он сидел так, словно поражённый внезапным параличом, потом поспешно выбрался из-за стола и чуть ли не бегом направился к входному люку.
Снаружи мало что изменилось за это время, разве что вылезшая неподалёку «пьяная изгородь» стала чуть больше, успев вырасти на пару десятков сантиметров. Покрутив головой, Антон увидел торчащего из зарослей «мыльной пены» «стрелка» и поспешил к нему. Не самый удачный объект для экспериментов, но другого поблизости не было.
Почуяв приближение живого существа, «стрелок» угрожающе развернул в его сторону набитые отравленными шипами «колчаны», готовясь обрушить на человека град полуметровых растительных стрел.
— Ля-ля-ля, — запел Антон, чувствуя себя немного глупо, но результат этого пробного выступления превзошёл все ожидания.
«Стрелок» секунду-другую постоял в прежней позе, держа наизготовку «колчаны», а потом быстро вернул их в исходное положение. Продолжая своё «ля-ля», Антон сделал осторожный шажок к растению, затем ещё один. То реагировало на это так, словно вместо живого человека двигался манекен.
— Ты смотри-ка! — невольно воскликнул Антон прерывая пение и чуть было не пожалел об этом.
«Стрелок» немедленно принял боевое положение, опорожнив сразу три «колчана». К счастью, залп не достиг цели: все шипы воткнулись в землю, не долетев до Антона двух шагов. Сбросив пустые «колчаны», «стрелок» тут же принялся отращивать новые.
Не желая больше дразнить его, Антон отскочил назад, запрокинул голову и захохотал.
Всё оказалось просто. Вот тебе и основное правило!
Он ошибся: основное правило здесь звучало иначе: если я молчу — значит, собираюсь есть. А стало быть — представляю угрозу. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Три месяца его колотили, стегали, осыпали семенами, готовыми впиявиться в кожу, как клещи, брызгали какой-то дрянью, жгучей, как кислота, душили и резали. Три месяца он выходил в лес, как на поле боя, рискуя не вернуться из очередного рейда, считая, что никогда не сможет вжиться в этот кошмарный мир, даже не подозревая, насколько просто здесь стать, что называется, «своим». Всего-то навсего обозначить себя каким-нибудь звуком. Ну кто бы мог подумать!
Просмеявшись, Антон вытер выступивший на лбу пот, прокашлялся и снова запел. Что-то детское, легкомысленное. Напевая, он немного потоптался вокруг «стрелка», снова проверяя его реакцию, а потом зашагал в сторону ручья, сквозь полный бесчисленных коварных ловушек, лес.
С каждым пройденным шагом движения его становились свободнее, маршрут прямее, а голос — громче и уверенней.
Валерий ГВОЗДЕЙ
Из самых новых
Техника — молодёжи // № 1’2022 (1080)
Рис. Геннадия ТИЩЕНКО
Сидя за креслом второго пилота, я слушал монотонный шелест двигателя.
И старался не уснуть — вон, как Вояка.
Напарник у меня — Вояка.
Здоровенный шкаф, нехарактерный для состава раз-ведроты.
Парень своеобразный, конечно.
Прибыл в часть, сошёл с трапа и спрашивает у наземной обслуги:
— Где у вас тут война?
Обслуга в хохот.
Все думали — шутка.
Вояка не шутил. Вояка — человек серьёзный…
Второй пилот чуть повернул голову, спрятанную в шлем. Показал два пальца.
Две минуты — и мы над точкой высадки.
Легонько ткнув в плечо Вояку, я встал, потянул сдвижную дверь.
В лицо ударил ночной ветер.
Разобрав леера, мы с Воякой приготовились.
Вертушка зависла.
Вояка первый, я за ним. Скользнули в темноту.
Попасть на территорию базы не так уж трудно.
А вот полковника вывести.
Чтоб его достать, надо покрутиться.
Но — захватили, полуодетого. Скотчем рот залепили, связали за спиной руки.
Личный планшет не забыли. Гаджет. Он же — гад.
Потащили на выход.
Подошли.
Вдруг слышим — на крыльце громкий топот сапог.