— Слушайте, а откуда вы знаете русский?
— Один из первородных языков, — сообщил Ёне. — Изначальных. Нет, не так. Один из прежних языков Земли. Так правильно.
— Так вы знаете о Земле! — воскликнул Березин.
— Конечно. Земля — наша общая первородина.
— Поясните, — потребовал Авилов, чувствуя, как у него всё холодеет внутри от догадки.
— Охотно, — отозвался Ёне. — По вашим часам, прошло всего три года, хотя на самом деле их минуло почти сто пятьдесят. Это из-за вашей скорости. У вас было медленное время.
— Всё правильно, — упавшим голосом промолвил Авилов. — Парадокс близнецов, эйнштейновский эффект релятивистского замедления времени.
— Всё так, — подтвердил Ёне. — Теперь так никто не передвигается. Теперь мы хомпаем. Расстояние не существенно: шаг, километр, световой год. Раз — и в любую точку галактики.
Трое космонавтов молча хлопали глазами, потрясённые этими известиями.
— Вот, значит, как, — пробормотал Авилов. — И давно вы… хомпаете?
— С самого начала Эпохи Открытого Космоса. Больше ста лет.
— Сто лет! — простонал Сиги. — Мы еле-еле дотащились до ближайшей планетной системы, а вы уже обживаете галактику!
— В ваше время не знали хомпа, — сказал Ёне. — Хомп — это просто. Как ходить.
— Чёрт вас дери! — принялся ругаться Сиги. — Так какого лешего вы не дали о себе знать, коли могли свободно передвигаться в пространстве? Мы три года парились в этой чёртовой гремящей жестянке, вместо того чтобы сделать шаг и оказаться у цели.
Ёне замахал своими пухлыми ручками.
— Что вы, это невозможно! Загубить такое действо!
— Опять я ничего не понимаю, — признался Авилов. — О каком действе вы толкуете?
— О вашем!
— В смысле, у вас теперь космические полёты называются действом?
— Космические. не только. Феррулия. Нет, не так. Трудности старого языка. — Ёне задумался на мгновение, затем просиял. — Ну да, конечно! Зрелище, представление, шоу.
— Шоу?! — От услышанного Авилов даже опешил. — Вы хотите сказать, что наш полёт был для вас чем-то вроде развлекательной передачи?
— Вся галактика с замиранием сердца следила за этой сагой, — снова принялся заливаться соловьём Ёне. — Рейтинги били все рекорды. Невероятно популярное действо!
— Популярное! — Авилов почувствовав, что внутри его тоже закипает гнев. — А то, что мы едва не погибли при посадке, это вам что, потеха? А то, что мы едва не задохнулись из-за утечек воздуха, а проблемы с синтезатором пищи, а бесконечный ремонт то одного, то другого…
— Всё было под контролем, — поспешил заверить его Ёне. — Если что, были бы предприняты меры. Скажу больше, — доверительным тоном добавил он, понизив голос до шёпота, — немалая часть неисправностей была внесена специально. Для большей остроты действа, большего драматизма.
— Что?!
От крика Березина Ёне вздрогнул и растерянно заморгал, глядя на разъярённого инженера.
— Ничего опасного, — заверещал он, пятясь. — Ограниченные вмешательства, необходимые для удержания зрительского интереса.
— Вот, значит, как, — не слушая Ёне, повторил Авилов.
Такой подлости от людей двадцать третьего столетия он никак не ожидал.
До этого момента он считал себя первопроходцем, человеком, раздвигающим границы неведомого, бросающим вызов самому космосу. Их миссия должна была принести человечеству бесценные сведения о других мирах, и что вышло? Для последующих поколений землян, этот беспримерный по смелости прыжок в чёрную бездну, оказался всего лишь зрелищем на потеху, которое смаковали как изысканное блюдо, а они, все трое — лишь актёрами, играющими роли героев-первооткрывателей, причём играющими самозабвенно, ибо искренне верили в то, что творят историю.
«Лицедеи, — с горечью подумал Авилов. — Вот мы кто такие. Шуты балаганные, скоморохи. Актёры».
На лужайке неведомо откуда начали появляться ещё люди. Сначала поодиночке, затем целыми группами. С каждой секундой их становилось всё больше, покуда вся поляна не оказалась запруженной гудящей от возбуждения толпой.
— Самые преданные поклонники, — прокомментировал Ёне. — Победители специального конкурса. Чтобы попасть сюда, на финальную часть действа, каждому пришлось соревноваться с по меньшей мере десятью тысячами других претендентов.
Авилов, Сиги и Березин очумело крутили головами, тараща глаза на это человеческое море. Рёв толпы, увидевшей наконец своих кумиров, был невообразимый.
— Так, значит, это финальная часть, — проговорил Авилов, стараясь, чтобы его голос звучал как можно естественней.