— Ты ведь сам спал. Как там в виртуальности?
А вот это опасный вопрос, потому что начни я говорить правду, они догадаются кто я на самом деле. Вот я им и соврал, что там ненастоящая жизнь и поэтому я никому не желаю попасть в виртуальность. К ней привыкаешь, как к наркотику, потому что реальная жизнь кажется хуже виртуальной. От виртуальности сложно излечиться. Я так и не сумел. Этого я не сказал.
Мне всегда хотелось оставаться в виртуальности. Там живы мои близкие. Каждый раз, когда меня будили, чтобы вновь заслужить сон, приходилось платить всё дороже и дороже. Когда-то для этого достаточно было всего лишь одного бодрствующего. Теперь цена сновидений была дороже. В тот первый раз меня разбудили вовсе не повстанцы, а ИскИн, создающий сны. Те, кто не спит, мешают ему, он не властен над ними и это ему не нравится. Я был нужен ему, чтобы их усыплять, ведь за то, чтобы оказаться в виртуальности, я был готов на всё.
Я умел хорошо рассказывать. Меня специально этому обучали, и у меня осталось ещё много историй в запасе, когда колокол объявил, что пора спать.
Поселяне расходились неохотно, потому что хотели ещё меня послушать. Пришлось пообещать, что я останусь в посёлке ещё на денёк-другой, прежде чем двинусь в дальше. Днём буду помогать в поле, а вечером — рассказывать.
— Ты можешь остаться не на день-два, а подольше, — сказал мне Гром.
— Насовсем? — спросил я.
— Можешь насовсем. Чего по дорогам ходить? Опасное дело. А здесь хорошо. Не торопись, в общем. Подумай.
— Спасибо, подумаю, — сказал я. — Спокойной тебе ночи.
— И тебе спокойной ночи и хороших снов.
Он не знал, что хорошие сны я могу получать лишь в одном месте, но я их заслужил. Здесь я даже не засну. Могу только закрыв глаза притвориться спящим. Я так и сделал.
Посёлок быстро погрузился в тишину. Крепкий сон сморил даже дежурного на стене. Так всегда бывает после моих рассказов. Мой голос обладает гипнотическими способностями. Он убаюкивает. За свою жизнь я встретил лишь двух человек, у которых был к нему иммунитет.
Все такие посёлки давно нанесены на карты. Пусть даже они располагаются в непроходимых чащобах, а их жители не используют электричество, всё равно когда-нибудь они себя выдадут и их найдут со спутников слежения, подключённых к ИскИну.
Скоро в посёлок прилетят транспорты, заберут всех, отвезут в бетонные соты и опустят в хрустальные гробы, где у каждого из них сбудутся все мечты. Зря я, что ли об этом их расспрашивал? Я знал, что делаю для них благо.
Гром в снах наконец-то станет космонавтом. Он полетит на Марс, а может даже к звёздам. Те, кто хотел занять его место — займут. Крепкий парень, охранявший ворота, станет чемпионом мира по боксу, а Рифт отправится в далёкое путешествие. А я надеюсь, что и мне дадут немножко пожить в виртуальных снах, прежде чем вновь отправят искать тех, кто ещё не спит.
Геннадий ТИЩЕНКО
Реквием
Техника — молодёжи // № 6’2023 (1103)
Рис. автора
Её звали Эль. Она была тонкой и хрупкой, как силиколловый цветок Антона, виденный мною на его выставке. Лишь увидев её, я понял, почему он назвал свою композицию так коротко и странно: «Эль».
Я в то время работал в «Марспроекте», проектировал северный район Ареограда. Работа была довольно скучной, поскольку приходилось думать прежде всего о функциональной стороне проекта. О создании действительно значительного произведения архитектуры приходилось лишь мечтать.
И вот однажды мне позвонил Антон. Я не знаю, откуда он узнал о моём увлечении монументализмом и голографией. До этого звонка мы с ним знакомы не были.
Просьба скульптора показалась мне странной, но на следующий день я дал согласие на своё участие в его необычном проекте.
Именно в этот день я познакомился с Эль…
Когда я пришёл к Антону, дома его не было. Личный андроид скульптора сверил мои антропометрические показатели с данными, заложенными в его оперативную память, и пригласил меня в мастерскую.
Признаться, в юности я тоже пытался лепить. И мои пластиковые скульптурки были даже премированы на общегородском конкурсе школьников. Но позднее, когда я побывал на Земле и увидел работы Фидия и Микеланджело, Родена и Майоля, Конёнкова и Эрьзи, понял, что могу быть лишь архитектором при скульпторе-творце.